Я не таил на нее обиды. Скорее, раздумывал над тем, что буду вытворять с ней, едва мы только окажемся в одной постели — возьму с нее с лихвой. Впрочем, судя по ней, она еще и щедро добавит от себя.

Дьяволица выдохнула.

— Балбес ты, Федя.

Кивнул, признавая, что да. Я Федя, я балбес. Неужто тоже купил кеды вместо валенок? Она решила объясниться.

— Это не просто бумажка, как тебе кажется, она самим Сатаной подписана.

Снова кивнул, признавая значимость того, что снова лежало в моем кармане. Она не унималась, продолжила.

— Ее нельзя уничтожить, сжечь, разрезать, украсть — она всякий раз будет сызнова оказываться у меня в руках.

— Если она такая «неуничтожимая», то, может, мне заключить еще с десяток таких контрактов, облепиться ими с ног до головы и пойти штурмовать Смольный?

Она, кажется, восприняла мою шутку всерьез и нахмурилась, наставительно подняла пальчик. Я хмыкнул — такого поведения я ждал, скорее, от Майи, но уж точно никак не от Биси.

— Я сказала, что нельзя разрезать и сжечь, но я не имела в виду, что вот так прямо. Это адский документ, защита от дурака.

— Да понял я, понял, — сказал, желая положить ей руку на плечо. Ну и потешно же, верно, я буду сейчас выглядеть — скажут, что идет дурачок.

Рука провалилась сквозь ее тело. Бися покрутила пальцем у виска, намекая на мои умственные способности. Я смекнул — вот почему она ничего не сделала с мордоворотами и даже не попыталась поставить мальчишке подножку. Уверен, на копытцах она была куда быстрее, чем он на своих двоих.

В момент она сменила гнев на милость и прислонилась ко мне, положила голову на плечо. А вот ее прикосновения я чуял очень даже хорошо. Я повеселел — выходит, потискать ее ночью все же выйдет.

— Это потому, — сказала она, поправляя мешающиеся волосы, — что мы можем воздействовать только на того, к кому привязаны каким бы то ни было образом. Пактом, контрактом… вызовом.

— А есть разница?

Она почему-то насупилась и предпочла не отвечать. Что ж, давить не будем. Я прочистил горло.

— А Егоровна как?

— Что «как»? — не понимая, переспросила она.

— Как отреагировала на то, что ты теперь не у нее на побегушках, а у меня?

— А, это-то? — Биска махнула рукой, словно на какой-нибудь пустяк. — Почти никак. Неважно.

Снова тайны. Что-то подсказывало мне, что вредная старуха вряд ли без боя желала отпускать свою шпионку. С другой стороны, откуда мне знать, что дьяволица не может как тот самый парень, что слуга двух господ? И нашим, и вашим…

— Чтоб ты знал, твои демонические силы здесь ограничены.

— Да ну? — А вот это уже стало для меня новостью, и я бы не сказал, что очень приятной. А мне-то представилось, что тенью врываюсь к Евсеевым, силой заставляю кровника сказать, а то и признаться…

Внутри заговорила обида — это что же выходит. Я вложил очки в способности, которые нигде, кроме Ада, не смогу использовать? Если и можно было промахнуться, то я попал в самое яблочко промахов.

Биска поспешила меня успокоить.

— Ну да. Ты все-таки здесь, на Белом Свете, рядом… с ними. — Она, поморщившись, указала на купола ближайшего храма. Видимо, местные попы ей хуже всех врагов. — Они подавляют твои силы. Да и просто так их использовать — ты ведь сам понимаешь, люди вряд ли захотят знать, что меж них ходит полудемон.

— Таких, как я, тут мало?

— Ну прям точно таких, как ты, нет совсем, но полудемоны… есть. И да, вот еще что — ни в коем случае не пытайся взывать к своей демонической сути где-нибудь в церкви.

Я не стал спрашивать, что тогда будет. Вспомнились те самые видосы, где батюшка, вытаращив глаза и размахивая кадилом не хуже нунчаков, изгоняет бесов из жутко хрипящих старух. Опять почему-то вспомнилась Егоровна — из нее-то вот как раз не помешало бы изгнать много чего…

— А вот ночью часть подавляемых сил к тебе возвращается. Там, откуда ты, ночь ведь тоже — время темных сил?

Я кивнул. Ага, еще каких темных, всем чертям фору дадут. Гопота, алкашня, наркоманы каких поискать — тут всем дьяволам до такой темноты далеко. Выползают и творят…

До доходного дома добрались без новых приключений. Нутро пошаливало, чуя опасность, но я так и не смог распознать, откуда она идет. Оно реагировало так, будто сожрать меня собирались ближайшие кусты, а прыгающий в луже грязи карапуз только и мечтает, что перегрызть мне горло. Неразумным делом я грешил на Биску — что, если само ее присутствие вызывает такой эффект? В конце концов, когда демон рядом, для обычного человека это мало чем хорошим заканчивается. Значит, опасность…

Ибрагим встретил меня, едва не выскочив на улицу. Старик разве что не растаял, как только я появился — видно, волнение грызло его поедом и изнутри. Он выбежал на улицу — наверняка ждал меня у окна, не смыкая очей. От него пахло табаком и по-домашнему горячим чаем. Я пообещал себе, что не откажусь от кружечки, как только мы войдем внутрь.

Он готов был меня расцеловать, но вместо этого по-отечески, не скрывая доброй улыбки, заключил в объятия, похлопал по плечам. На миг мне стало стыдно, что я не предупредил его сразу, а поддался вожделению, проведя ночь в объятиях Майки. Ведь даже представить не мог, какой груз он все это время тащил на своих плечах.

— Барин! Живой! — По старческим щекам текли слезы неподдельной радости. Я уж и не знаю, кто в последний раз был настолько счастлив меня видеть. — А я уж и не чаял…

Он держал в кармане кучу вопросов, желая осыпать ими меня с ног до головы. Но молчал, как будто не хотел бередить свежие раны.

Я же решил, что громче всяких слов будет показать ему свой трофей. Он взял его осторожно, будто самую большую ценность в своей жизни, пробежался глазами по строкам. Где-то внутри родился страх, что он сейчас задумчиво потеребит рукой подбородок и скажет, что здесь ошибка. Сам-то я так и не удосужился прочитать…

Права Биска — болван ты, Федя…

Мне показалось, что к окнам прилипли тысячи глаз — они пожирали нас взглядами. Больше всех упорствовала хозяйка, будто ей за то приплачивали. Ничего, подумалось мне. Документ у меня на руках, он не сгорит и не растает, если только Биска в очередной раз не повесила мне лапшу на уши. Украсть его, как видно, тоже невозможно…

Старика снедало любопытство. Он лишь одобрительно покачал головой, отдавая мне бумагу. Старик так и лучился гордостью, поправил усы, но до смерти хотел знать — как оно там, в пекле-то?

От лишних слов и вопросов его удерживала разве что моя усталость. По крайней мере, он решил, что я устал, и приветливо позвал внутрь. Хозяйка и в самом деле была тут как тут. Грызла семечки, сплевывая в газетный кулек, окинула меня взглядом с ног до головы.

— За лишнего человека, барин, в хорошем роду доплачивать принято, — сказала она, едва мы с ней поравнялись.