— Письмо. Для тебя, конечно же, живчик. Ликуй — от нее! Писала одухотворенно, но вот содержание — на троечку.

Вырвал лист из ее рук, пробежался по строкам глазами. Интерфейс тотчас же предложил занести текст в память. Отмахнулся, но возможность точно пригодится. Я начинал подозревать, что Рысева-старшего очень даже не зря подозревали в шпионаже.

Начало было шаблонным. Кто бы мог подумать, Майя просила прощения. Письмо было написано крупным, до тошноты ровным почерком — я так и представил, как, напялив свои кристаллические очки, по-детски высунув язычок от усердия, она выводит каждую буковку.

Девчонка просила прощения, что покидает меня в столь ранний час, но она вынуждена уйти домой. Ее сердце трепещет от одной только мысли, как с ума сходит батюшка, и она не ведает, что ее ждет по возвращении. Словно одного извинения недостаточно, она перешла на язык девичьих слезливых оправданий и сопливых заверений в любви. Обещания высказать мне все, что хотела сказать уже очень давно, сыпалтсь одно за другим — мой мозг разве что диву давался: как ее удалось все это уместить на таком крохотном клочке бумаги?

Я пожевал губами — да уж, Бися и в самом деле была права, содержание так себе. Такие письма можно было понимать как угодно. Загадочная женская душа горазда на не менее загадочные, кхм, загадки.

— Куда теперь, маленький? Пойдешь в свою ту самую офицерскую школу или как она там зовется? А может быть, хочешь продолжить?

Намекая, она хлопнула себя по бедрам, провела рукой по груди. Я облизнулся — против ее предложения ничего не имел. Но с этим ведь успеется, надо было хотя бы заглянуть к Ибрагиму: старик наверняка от волнения по потолку бегает, если не слег. Помню я бабулю, что готова была слечь с диким давлением и упражняться с тонометром, едва я задержусь на пару минут. Что-то подсказывало, что мой слуга хоть и мастер, но ничем не лучше ее.

— Потом, — уверенно заявил, натягивая чистые, подаренные мне вчера штаны и рубаху. А ткань-то приятно ложилась к телу — от усталости я этого вчера не заметил.

Биска нисколько не обиделась на мой ответ. Я шмыгнул прочь из комнаты.

Нечто подсказывало, что сейчас усач схватит меня за локоток и елейным голосом спросит об оплате — желая добраться до Майкиного тела, я наобещал ему золотых гор. Ладно, как-нибудь договоримся, в первый раз, что ли?

Хозяин и в самом деле стоял, но никаких позывов задержать меня не испытывал — скорее, наоборот, был обходителен до остервенения. Пожелал доброго утра, раскрыл передо мной дверь, настаивал, чтобы в следующий раз, как только мне нужен будет стол и кров, ноги держали путь только к нему.

Я ухмыльнулся, но обещал подумать над предложением.

На Биску он не обратил никакого внимания, как будто бы ее здесь и не было. Что ж, неудивительно. Я-то видел ее неясной тенью тогда лишь за счет ясночтения, сейчас же при мне была пассивка демонического глаза.

— Дочь Сатаны, — сказал я ей уже на улице. Солнце еще только лениво и сонно выглядывало из-за Невы, нехотя посматривая на зенит: людей на улице было немного. А те, что были, спешили по своим делам, и им не было никакого дела до меня.

— Что тебя смущает? — Ее изящный хвостик тащился по земле. Иногда он покачивался из стороны в сторону силой неведомых мне мышц — в такие мгновения она была еще более соблазнительной, чем прежде.

— Дочь самого Сатаны — Бися? — Я позволил себе насмешку. — Не Вельзевула, не Мефистола, не Азазель? Бися?

— Иди ты… к святцам! — Она как будто долго подбирала слово пооскорбительней.

Лениво перебирая и гремя колесами по мостовой, пророкотал автомобиль, обратив на себя внимание. Я чуть не крякнул от увиденного, поперхнулся.

Закашлялся.

Как тут не закашляться, когда видишь, когда из-под капота выглядывает чертовья отвратительная харя? Взмокшая, до бесконечного недовольная, натуженная — будто только благодаря его стараниям автомобиль и катил по дороге. Бися же проводила собрата грустным взглядом. Я облокотился на ближайший уличный фонарь, зачем-то посмотрел на верх. Угадайте, что я увидел?

Черт, сидевший внутри стеклянной клети, грустно вздыхал. Поймав на себе мой взгляд, грустно улыбнулся, приветственно помахал рукой.

— Бися, это… это что?

Настала моя очередь аккуратно подбирать слова. Я вспомнил, как еще вчера вечером, когда мы тащились с Майкой домой, что-то не давало покоя. Попадалось на глаза и как будто сразу же исчезало. А теперь секрет приоткрылся — их я и видел.

— Бесы. Черти. Демоны, — словно маленькому, поясняла она, загибая пальцы на своей миниатюрной ручке. — Ты что же думал, машины сами по себе туда-сюда катаются? Топнул, хлопнул, покатил? А разговоры ваши по телеграфу — это инквизатории привирают людям, что, мол, сигналы. Мои собратья ваши словечки таскают.

— Это что же, — вспомнил я сразу давнюю, еще бабкой сказанную страшилку, — и паровоз — тоже бесы?

— А ты думал? — Она как будто была возмущена моим невежеством, но, как будто догадавшись, тут же поинтересовалась: — Там, откуда ты, не так?

— Не так, — кивнул я ей в ответ, не утруждая себя грузом объяснений. Лишь намотал на ус — физику тут, видать, очень даже успешно черти заменяют. Про телефон даже спрашивать не стал. Оставалось только надеяться, что ружья сами стреляют — не припомню, чтобы на пулях Менделеева сидело по крохотному, но черту. Хотя их на такой-то скорости разве увидишь?

Из размышлений меня вырвал мальчишка. Невесть откуда взявшийся, он вдруг столкнулся со мной, отскочил как от стены, плюхнулся наземь. Слетела видавшая виды потертая кепи — я взирал на него сверху вниз.

— Простите, дяденька! — пискнул он, тут же вставая на ноги, но я схватил за руку, не давая сделать и шагу. Его глаза испуганно уставились на меня, рот раскрылся для крика — сейчас будет голосить, как ненормальный, старый прием.

Улыбнулся ему, как палач смертнику.

— Малыш, давай не будем все усложнять, — нагнувшись к самому его лицу, шепнул я. — Отдай то, что забрал, и я, так уж и быть, тебя отпущу.

Ну почему, почему подобные ему пиздюки всегда хотят все усложнять?

Он заверещал, как девчонка, в надежде, что я растеряюсь. Вместо этого встряхнул его хорошенько — не помогло. Вместо желаемого вытряхнул разве только что двоих мордоворотов, подошедших со спины.

— Мальчонку отпусти, утырок, — послышалось сзади. Я понял сразу: буду бить, возможно, даже больно. Возможно, даже ногами.

Биска бездействовала; а я-то по наивности думал, что она хоть чем-нибудь, да поможет — нечисть же все-таки!

Парень, едва оказался на земле, как задал стрекача, я лишь качнул головой в его сторону, как демоница рысью бросилась за ним следом. Побить не побьет, но далеко убежать помешает. Я же пока поучу этих двоих из ларца, что благородных утырками кликать не по масти.

Резко развернулся на одних каблуках, скорчив жуткую гримасу. Ближайший ко мне паршивец уже занес руку для удара. Мой кулак оказался быстрее. Зря я, что ли, очки в ловкость закидывал?