class="p1">Он злился, очень злился, хотелось отодвинуться от него, чтобы ненароком током не ударило.

— Я беседовала с Джоном. Он сказал, что вы назвали его грязным ниггером.

— Молодой человек утверждает, что — гориллой, — парировал Денисов. — Спросите у Антона Бако, есть ли у нас расизм или нет.

Антон потер руки и с радостью разразился спичем, что его все любят, у нас в стране нет гетто для цветных, иностранцев и бездомных и все равны, чем заставил зал ненадолго замолчать.

Аксель передал слово толстой негритянке:

— Мистер Нерушимый, а что ты скажешь о расизме?

— Скажу, что ваш брехливый Задсисян и есть расист, — брякнул я и, сообразив, что меня несет, быстро переключился, спросил у женщины уже по-английски: — А лично вам приходилось сталкиваться с расизмом здесь?

Она разинула рот и растерянно захлопала глазами. Энн эмоций не выказала. Вот же твари лицемерные! Марокко кашлянул и глянул злобно. Ну, я предупреждал!

Слово взяла похожая на моль женщина средних лет, седая, коротко стриженная, в сером костюме.

— Александр Нерушимый, будете ли вы играть в основном составе?

— Да, — кивнул я, — надевайте килты и готовьтесь к завоеванию.

Черт! Хорошо, они не знают этот анекдот. Или знают, вон как лица вытянулись? Марокко побагровел, я наклонился к нему и шепнул:

— Перехватывайте слово.

Но, слава богу, меня больше ни о чем не спрашивали.

Когда все закончилось, в коридоре Марокко прижал меня к стене и прошипел, не стесняясь посторонних:

— Ты что это устроил⁈

— Я предупреждал. Это нервное и не специально, — ответил я.

— Накрыло, да? — поинтересовался проходивший мимо Денисов — я кивнул, и он обратился к Марокко: — Он и правда не виноват.

Больше тренер ничего слушать не стал, поджал губы и попыхтел прочь.

— До завтра я неадекватней… — чуть не ляпнул «тебя». — В общем, неадекват. Больше ни о чем не спрашивай.

Капитан кивнул и потопал прочь, поравнялся с идущей навстречу Энн, что-то сказал и указал на меня кивком. Наверное, посоветовал держаться подальше.

Девушка выглядела обеспокоенной, подошла ко мне.

— Что-то случилось?

— Тебя так впечатлила моя постельная техника, что… — я еле заставил себя смолкнуть. — Прости. Я сегодня несу чушь…

— Чушь не чушь, но наглую журналистку здорово осадил. И Задсисян… это было забавно.

— Если тебе нравятся шутки худшего в мире юмориста, значит, с юмором у тебя беда.

Ну вот опять! Другое же хотел сказать! Я взял ее руки, чуть сжал.

— Мне лучше закрыться в номере и сегодня никому не показываться на глаза. Завтра пройдет. Это от утомления, как… приступ эпилепсии, только не эпилепсия.

Она кивнула, отступила на шаг.

— Тогда до скорой встречи.

Я не удержался, считал ее намерения: она хотела со мной уединиться. Причем хотела — как женщина, а не как агент. Я ей действительно нравился.

Закрывшись в номере, я лег спать в полдесятого. А утром проснулся нормальным человеком, готовым покорять Глазго, и вместе со всеми отправился на экскурсию.

В той реальности, я читал, рассвет города пришелся на середину двадцатого века, потом начался упадок. Здесь же, похоже, промышленный город чувствовал себя получше.

На стадион мы ехали минуя центр, потому первое впечатление о городе сформировалось ложное. Да, это не вполне Англия, точнее, совсем не Англия, а какая-то Скандинавия, если судить по центру, а точнее, главной пешеходной улице Бьюкенен-стрит. Белых домов практически нет, все они из сероватого камня или красного песчаника, украшены башенками, шпилями, угловатыми колоннами, лепниной. На первых этажах — кафе, магазины, сувенирные лавки, причем почти все они гармонично вписаны в старинные здания. Вспомнился центр Михайловска: все гораздо проще, но душевнее, там тепло, в то время как здесь красота чуждая, готическая. Правда, чужим я себя ощущал меньше, чем в том же Лондоне.

Когда-то здесь ходили двухэтажные трамваи, жаль, они сохранились только в музее.

Эта часть города чем-то напомнила Ригу, только улицы пошире. В Глазго было много арабов, куда больше, чем выходцев из Африки, а еще мы встретили русское кафе «Beryozka», и Штирлиц понял, что его рвет на родину. Точно, понял, что не смог бы никуда эмигрировать — ностальгия бы замучила.

По городу мы бродили до вечера. Сфотографировались возле университета Глазго, который сошел бы за магическую академию. Побродили возле здания горсовета, монументального и напыщенного, украшенного сусальным золотом и драгоценными камнями. Библиотека Митчелла напоминала Пентагон. И вообще, в этом городе все что-то напоминало.

Особенно меня впечатлил Народный дворец — добротное квадратное здание из красного кирпича, с традиционно квадратными колоннами, куполом со шпилем. Смотришь на него и ощущаешь основательность, монументальность. А с другой стороны к нему прилепилось сооружение воздушное и эфемерное — Зимний сад из стекла на металлическом каркасе, выкрашенном в белое. Точно — утес и тучка.

В музей мы не пошли, потому что устали к тому моменту, а сад посетили.

Последним пунктом был мост Клайд-Арк, который не впечатлил. Наверное, он здорово смотрится в темноте, но она тут наступит далеко за полночь.

Может, я извращенец, но Глазго мне понравился больше Лондона. Ощущение, что приходишь в гости не к жеманному аристократу, а к торговцу или рабочему, пожимаешь мозолистую руку, он хлопает тебя по спине и говорит: «Пойдем, братишка, покажу, чем богаты». И угощает хаггисом.

С удовольствием побродил бы по улицам, чтобы лучше прочувствовать его душу, но начиналась неделя подготовки к соревнованиям. В принципе, «Рейнджерс» — команда послабее предыдущих, но меня очень настораживала уверенность Акселя в том, что сюрприз подействует.

Вечером ко мне в номер постучала Энн, и мы провели еще одну ночь, теперь уже симпатия была взаимной, но в глубине души я помнил, что нахожусь в постели с врагом. Мной овладел чисто спортивный интерес, кто в ней победит: женщина или агент. Она ведь убеждена, что у нас в СССР страх и ужас, и намерения ее чисты, а по факту у нас совсем не хуже ведь! А что если как-то ее вызвать, чтобы посмотрела и сама убедилась? Или бесполезно — свинья везде грязь найдет?

А еще Аксель оказался нормальной ориентации, и у него была девушка.

На третий день нашего пребывания в Глазго он постучал в мой номер, вошел и, не ожидая приглашения, сел в кресло, по пути мгновенно преобразившись из плюшевого мишки в росомаху.

— Я от Энн, — сказал он, потарабанил пальцами по столу и положил сложенный листок. — Она сказала, что не сможет прийти.

— Очень жаль, — пожал плечами я, развернул листок.

Там было одно-единственное слово: «Березка». Ясно. Это позывной. Я разорвал листок на мелкие кусочки и спустил в унитаз.

— Спасибо, все понял, — я протянул руку, Аксель пожал ее и удалился.

И это все? Ну а чего я ожидал? Ни Аксель, ни тем более Энн не знают человека с позывным Березка. Или это не человек, а просто слово, которое могут использовать разные люди, чтобы показать, что они свои?

Потянулись тренировки, где мы, изучив тактику противника, отрабатывали взаимодействие, и когда наступил час икс, мы сидели в раздевалке, считая, что готовы ко всему и размажем противника по полю тонким слоем. И если проанализировать нашу игру, то да, так и должно быть. Но не давал покоя сюрприз, проскользнувший в желаниях Акселя. Он должен сработать при солнечной погода, а она таки солнечная! Облачка по кругу над стадионом летают, и не факт, что закроют солнце.

— И снова синее и белое, — сказал Денисов. — Братья, считай!

— У них гетры черные, — подал голос Антон.

— И морды, — сострил Кокорин.

— Так это только дома. А так-то — почти как у нас, — продолжил Денисов.

— Игорь, ты опять?

— Молчу-молчу! И вообще — чо сразу я-то? Чо сказал-то? Ну, форма как наша, да. Как у этих, и у тех тоже. «Арсенал» только отличался. Как специально, чтобы мы пас не своим давали. Все-все! Молчу!

Игорь, улыбаясь во весь рот, сел в угол. Команда была готова к накачке. И все тоже улыбались. А что такого? В целом мы серию эту выиграли. И даже у грозного «Арсенала» вырвали победу…

— Скотланд! Скотланд! — это вдруг Кокоша выступил.

Саня тоже веселится. Сейчас сыграем, премиальные, все дела — и отпуск.

— Александр, может, ты и установку проведешь? — грозно проговорил Марокко, шевеля бровями.

В принципе, видно, что он доволен, ведь команда «живая», никто не спит, не деревянный… Но и дисциплина должна быть.

На эту игру я выхожу в основном составе. Денисов подмигнул — наверняка он тоже поучаствовал, но решение выпустить меня на раму ожидаемо — что ни говори, я два пеналя взял с игры и предголевые пасы имею в послужном списке.

Марокко напомнил, что «Рейнджерс» — чемпионы, пусть и не самого сильного чемпионата. Чемпионат Шотландии что-то