Никто не помнит, когда и как женился Зевс на этой прекрасной женщине, которую звали нежным именем Лето, или Летона. Летона была длиннонога и златокудра. Она в восемь раз была прекраснее Геры, в шесть раз нежнее Афродиты и в три раза целомудреннее Артемиды. Она была как кипарис стройна, как газель добра, как серна смирна, как горный ручей, свежа, как сокол быстра, как все боги вместе мудра. Но весь свой пыл, всю свою солнечную страсть, всю свою светлую душу она вложила в рождение своего прекрасного сына, который назван был Зевсом Аполлоном. И Летона так пояснила свою цель:

— Каждому дано то, что дано, — сказала она, потупив взор, когда Зевс собрался подарить ей полсвета, включая и такие острова, как Крит, Мадагаскар, Цейлон, Борнео и Диксон. — Мне не нужны моря и земли, не нужны горы и реки, перстни и серьги, мне не нужны шелка и шерсть, коровы и овцы, сыр и масло, мне не нужны пастбища и вино, не нужны колбасники и селяне, — мне нужен не просто сын, мне нужен сын, которому по красоте, силе и нежности не будет равных в мире. Он должен стать богом изысканного света, богом солнца, богом всего светлого, что есть в этом великом пространстве. Чтобы избавить его от возможных бедствий, награди его, мой повелитель, даром предвидения, пусть этот дар оберегает его от разных напастей, от врагов пусть оберегает.

— Постой, ты, кажется, рехнулась, моя возлюбленная, — приподнялся с трона великий Зевс. — Ты хочешь, чтобы он был никем? Что такое власть над солнечным лучом?! Метафизика! Идеализм! Ничто! Мы, боги, — истинные материалисты, любим вещдоки. Нам пощупать надо то, что мы получаем из рук в руки. А ты, рехнувшаяся, просишь для моего сына пустоту, нагретый светящийся и струящийся воздух. Пойди подумай и скажи, чего же ты хочешь для нашего сына.

Крепко еще раз подумала Летона. Сердцем и душой думала Летона, и пришло к ней видение: Аполлон струился в солнечных лучах, и лицо его было так прекрасно, что рядом все расцветало: смеялись смертные, радовались боги, животные замирали от счастья.

— Что это? — спросила Летона у сына. — Как назвать это еще никому не известное в этом мире?

— Имя этому счастливому свету — Гармония.

— Что такое гармония? — спросила Летона.

— Гармония — это любовь и счастье, душа и разум, красота и сила — вот что такое гармония.

— И ты властелин гармонии?

— Гармония не термин власти. Власть — это то, что противостоит гармонии. Она безнасильна. Ею не властвуют. Ей покровительствуют.

— Но отец совсем другой человек. Он никогда не поймет смысла гармонии.

— Это так. И это не так. Наш отец умнее своего отца, которого он сбросил в пропасть. Наш отец поймет, что в мире есть что-то такое, чего он не понимает и не признает. Он — Зевс, а потому признает право на то, что может быть и безнасильственным, и противостоящим громам и молниям.

— Мать моя, скажи отцу, чтобы он мне дал возможность покровительствовать тому, чего нет и чего всегда будет жаждать душа.

— Я понимаю тебя, но не могу объяснить, чего ты хочешь.

— А ты попробуй, — ласково сказал сын, и солнечные лучи так нежно обвили его прекрасное лицо, так напевно зазвучал его голос и таким светом наполнялись долины и горы, что Летона вздрогнула от прилива счастья и сказала:

— Наконец-то я поняла, как мне объяснить Зевсу то, чего мы с тобой хотим от него.

Когда Зевс нежился в теплых облаках, а солнечные лучи согревали его могучее тело, Летона сказала:

— Я — Лето, и ты полюбил меня за то, что даю тебе тепло и нежность. Мои дары не могут сравниваться ни с бурной весной, ни с грустной осенью, ни с суровой зимой. Лето — это великое блаженство мироздания…

— Тишина? Застой? Рутина? Кроновщина! Не позволим!

— Нет же, — ответила Летона. — Это ликование всего того, что завоевано тобой, это Красота и Согласие. Это музыка и театр, песни и цирк, олимпийские игры и бои гладиаторов!

— Цирк и гладиаторы — это блеск! Хорошо, когда организованно льется кровь! Беспорядки начинаются тогда, когда проливание крови происходит стихийно. И если гладиаторские бои, казни нерадивых, борьба с животными будут происходить под музыку и песнопения, это укрепит у народа веру в богов.

— Именно так и будет. Аполлон — покровитель всех искусств. Представь себе, война, но непременно играет оркестр.

— Да, это наша недоработка, как-то не подумалось, что убивать лучше под музыку…

Уговорила Летона Зевса.

С Аполлона все началось. Он на научной основе разработал структуру Нового Паразитария на многие лета. Он ввел разряды паразитов.

Паразиты первого разряда — это особи царского рода, их жены, дети, родственники. Они поглощают львиную долю государственных доходов. Самое сложное для них — обеспечить весь свой род на десять колен. Самое трудное — избежать полной конфискации имущества при возможных переворотах. Как ни мерзко припрятывание и перепрятывание ценностей, но этим приходится заниматься. В любую минуту могут постучаться в двери и сказать: "Именем закона вы арестованы с конфискацией всего имущества". Пойди потом разберись. А погромы? Кто может уберечься от стихийной волны, которая все и вся сметает на своем пути?

Паразиты второго разряда — это высшие чиновники, полицейские, воинские начальники, владельцы заводов, газет, пароходов, фабрик, маслобоен, сапожных и ювелирных мастерских, владельцы публичных домов, булочных, кофеен, рынков, начальники ведомств, управлений, их заместители, разумеется их жены, дети, родственники.

Эти чиновники, как правило, профессиональные воры, грабители, шантажисты, шулера, вымогатели, взяточники, взяткодатели, коррупционеры и жулики. Они поглощают все то, что остается от особей царского рода и их приближенных. Они занимается высасыванием соков и крови народа. Для успешного отсоса жизненных сил у них есть целые системы приспособлений. Как они выражаются, все поставлено на промышленную основу.

Паразиты третьего разряда — так называемые люди умственного труда. Во главе стоят жрецы. За ними идут служители храмов, тайная полиция, филеры, философы, учителя, издатели и водопроводчики. Загадкой долгое время оставалось, почему водопроводчики оказались рядом с философами и издателями. А потом однажды все открылось. Оказывается, провести акведук — это почти то же, что и найти путь к духовной жажде человека. Водопроводчик, или нынешний санитарный техник, был, однако, таким же жуликом и пьяницей, как и философ или издатель. Как и философ, он прокладывал водопроводную магистраль, а затем долгое время отдыхал с друзьями, такими же акведучниками, как и он сам. То есть водопроводчик паразитировал на собственном изобретении, чем и отличался, скажем, от философа или учителя, которые ничего не изобретали, так как жили за счет объедков, выдаваемых им верховной властью.

Философы, обслуживая элиту, отвлекали умы от крамольных побуждений и действий, создавали видимость культуры, мысли, логики.