Твой братишка О.».

Конечно, Виктор Палыч сразу догадался, что под «Витамином» Олег имел в виду его, Антибиотика. Но дело было, естественно, не в том, как Званцев в тайном письме назвал своего патрона. Все было гораздо серьезнее.

В мятом обрывке бумаги Виктор Палыч усмотрел две нехорошие тенденции: явно выраженное недоверие к своей персоне и отчетливая тенденция к сепаратизму, к выходу из-под контроля. «Вместе мы — сила…» Антибиотик и сам понимал, что если Челищев и Званцев начнут «работать» вместе, то через совсем небольшой отрезок времени они смогут подняться круто. Очень круто. Оба — личности сами по себе, а если они объединят потенциалы, то… Мальчишки могут стать попросту опасны. В один прекрасный момент они возьмут и решат, что он, Антибиотик, — лишний в раскладе. Понятно, что такой момент наступит не завтра и не послезавтра, но Виктор Палыч потому и считал себя умным человеком, что предпочитал упреждать неприятности, возможные даже в отдаленном будущем. Он работал на перспективу и считал на много ходов вперед. Потому и дожил до своих лет.

Старик ходил по комнате и думал. Глупые люди… Почему они не довольствуются тем, что уже есть, почему все время хотят большего? Он внезапно поймал себя на мысли, что и сам всегда был таким. Антибиотик вспомнил старый анекдот и усмехнулся: «Есть разница: когда мы трахаем — это мы трахаем, а когда они трахают — это нас трахают». В этом-то вся логика и справедливость — не дать себя трахнуть.

— Нет, ребятки, щеглы вы еще… Боливар двоих не вынесет…

Виктор Палыч принял решение. По его расчетам, реализация этого решения сделает невозможным союз Званцева и Челищева. Более того, выжить сможет только один из них. Кто? Пусть решит судьба. У каждого свои плюсы и минусы. Белый Адвокат — Званцев — более осведомлен о делах империи Антибиотика, но этот плюс в любую минуту может обернуться минусом — перехваченное письмо это хорошо показало. Олег более прямолинеен, груб… Хотя это-то как раз, скорее, достоинство, нежели недостаток. Черный Адвокат — Челищев — парнишка совсем не простой, умница, аналитик, да и руками владеет не хуже, чем головой… Но все-таки он мент, а менты — они по масти до конца жизни менты. Даже ссученные. Доверять им нельзя. Вообще, никому доверять нельзя, но уж ментам-то… Только использовать.

Антибиотик не хотел сам ломать голову над тем, какого из двух Адвокатов убрать, какого оставить. Больше всего на свете он любил играть в «человеческие шахматы» и никогда не упускал возможности разыграть интересную комбинацию. Сейчас как раз был такой случай. Пусть ребятки сами начнут друг другу глотки рвать. Тем более что повод для этого будет шикарный. Мужики могут простить другу все, что угодно, кроме той ситуации, когда между ними встает баба. А она между ними уже стоит.

Виктор Палыч тихонько засмеялся. То, что он планировал запустить и посмотреть в ближайшие недели, было интереснее любого видеофильма, потому что ставкой в этом кино становились реальные, конкретные жизни. Пусть ребятишки сами определят, кому жить, а кому умирать. Останется сильнейший. Но он останется один.

На следующий день он навестил в больнице Сергея. Челищев поправлялся медленно, словно нехотя возвращался к жизни. Он очень постарел за прошедшие дни. Человек, не знавший Сергея раньше, на взгляд дал бы ему лет сорок. Виктор Палыч разговаривал с Челищевым ласково, спрашивал о самочувствии, интересовался, что нужно для нормального расслабления. У Сергея в палате стояли и телевизор, и «видак», и двухкассетный магнитофон а книги и газеты врачи ему еще читать не рекомендовали.

— Виктор Палыч, как там Катя? — спросил Сергей минут через пятнадцать после начала беседы.

— Ну, как… — ответил Антибиотик, качая головой. — Не курорт ведь там, сам понимаешь… Помогаем, конечно, чем можем, но… Ничего, впредь наука будет. Сама себе все эти праздники устроила.

— Как сама? — Сергей непонимающе помотал головой. Его начало знобить.

— Да так! Она, видишь ли, шмыгалово для Танцора, царствие ему небесное, таскала… Пацан на наркоту подсел, а она его жалела. Вот и дожалелась…

Челищева бросало то в жар, то в холод, и больше всего он боялся, что Виктор Палыч заметит его состояние.

— Танцор… Почему, откуда это известно?

— Сама сказала. Слава Богу, хоть ума хватило мне не врать. Я навещал ее намедни. Кстати, Катерина Дмитриевна очень просила, чтобы и ты ее проведал. Я думаю, нужно уважить барышню. Ей сейчас несладко. Заодно и расспросишь сам обо всем. Ну и другие вопросы решишь, если захочешь…

Антибиотик засмеялся и подмигнул Сергею. Челищев натужно осклабился. За ответную улыбку эта гримаса могла сойти лишь с очень большой натяжкой.

— Где… Где проведать?

— Где-где, в «Крестах», где ж еще… Завтра в полдень нужно быть у вождя перед Финляндским, там паренек из оперчасти будет тебя ждать. Юрой его зовут. Он и проводит. Заплатишь ему по таксе двести баксов — семьдесят за вход, сто тридцать за выход. Полчасика у вас с Катериной Дмитриевной будет. Как, хватит? Успеешь?

Виктор Палыч снова подмигнул и засмеялся. Челищеву, напротив, было совсем не смешно. Кашлянув, он осторожно сказал:

— А врачи? Они же меня не выпустят… Антибиотик махнул рукой:

— Это не проблема. За два часа Вася тебя туда-сюда-обратно доставит. Фейс у тебя уже вполне терпимый, сестрички немного подштукатурят, и хоть на свадьбу. Ксиву свою адвокатскую не забудь: ее тебе, если сам не помнишь, вернули, и Вася ее в твой бумажник положил. А сейчас — давай, отсыпайся, а то завтра небось все силы понадобятся. Дело молодое — оно такое.

Виктор Палыч еще посмеялся немного и ушел, чрезвычайно довольный собой, оставив Челищева истекать испариной, пришедшей на смену ознобу. Уходя, Антибиотик оставил амбалам-»санитарам» в «предбаннике» письмо Званцева, наказав через часок примерно передать его Челищеву, но не самим, а через дежурную сестричку, с соблюдением конфиденциальности.

А Сергей в своей палате ломал голову над тем, почему Катерина его не выдала. Может, не просчитала? Может быть, Сергей ее переоценивал? Да нет, конечно, просчитала, целую версию выдумала. Танцора, покойника, приплела… Зачем? От себя что-то отводила или его, Сергея, защищала? На какой-то момент Сергею стало очень страшно — может быть, он вообще во всем ошибался? Может быть, все совсем не так? Катя — нормальный человек и ни в чем не виновата? А он просто «поехал головой» и сдал в тюрьму ту, кого сам любит и которая любит его? Почему Катя его не выдала? Почему, Катенька?…

Но потом Сергей вспомнил забрызганные родительской кровью стены квартиры, похороны на Смоленке…

Вдруг остро закололо сердце и потемнело в глазах. Челищев чуть не закричал от боли и испуга, но тиски в груди разжались, боль ушла. «Нет, она просто ведет какую-то свою игру. Ей что-то нужно от меня, поэтому она и выпросила у Палыча это свидание… А что ей нужно, я узнаю завтра. Господи, как я устал… Вразуми, помоги… Господи…»

Через час Челищев получил записку Олега и запутался окончательно. По посланию Олега выходило, что Антибиотик зачем-то «прессовал» Катерину. Зачем? И почему он тогда корчит из себя доброго папу, свидания организовывает, как профессиональная сводня… Сергей чувствовал, что еще немного, и его мозг взорвется, не выдержав чудовищного напряжения. Ко всему прибавилось еще и чувство вины перед Олегом. Он же ничего не знает про них с Катериной, братишкой в письме назвал…