С самого детства отношения с противоположным полом у Мэри-Джейн складывались из рук вон плохо. Точнее, не складывались никак. Родилась она в семье белого боевого мага и смертной, не унаследовав от отца ни одной из его магических сил. Внешнего сходства ребенка с родителями тоже не просматривалось. Среди белых ведьм (страстно ненавидящих смертную, сумевшую увести у них завидного жениха) поползли тихие сплетни о том, что настоящий отец девочки известен только ее матери, а быть может, точно неизвестен и ей. Открыто сказать что-то этакое они боялись (кто может быть уверен, остановит ли боевого мага Клятва Мерлина?), но маленькая Мэри-Джейн все равно каким-то образом узнала об этих измышлениях и поняла, почему отец столь холодно к ней относится. Уточнять у родителей, есть ли в сплетнях хоть крупица правды, девочка благоразумно не стала.

Даже если оба родителя были магами, у них вполне мог родиться ребенок без магических сил (без сплетен о супружеской неверности, естественно, не обходилось и в этих случаях), так что в любом из магических орденов давно знали, как поступать в подобной ситуации. Если родители желали, чтобы их ребенок считался магом, невзирая на отсутствие магических сил, ему присваивали самый низкий уровень по ясновидению. Может дитя предсказать, что завтра утром солнце взойдет, а вечером сядет – значит, уже какой-никакой, а ясновидец. Разумеется, шли навстречу только влиятельным родителям, но тут уж ничего не поделать – орден совсем не нуждался в большом количестве таких «магов».

Мэри-Джейн в свое время тоже получила четырнадцатый уровень по ясновидению, что дало ей законное право поступить в одну из магических академий белого ордена. Там ее обучали письму, счету, верховой езде, основам самообороны, танцам и прочим далеко не лишним в жизни навыкам. Когда остальные студиозусы занимались совершенствованием своих магических сил, «ясновидица» была предоставлена сама себе. Однажды она случайно попала на занятие целителей и как-то сразу поняла – вот это и есть ее настоящее призвание. Наставник-целитель отнюдь не возражал, ведь его жалованье напрямую зависело от количества обучаемых им студиозусов. Менее через год юная ведьма (теперь в этом ее статусе никто более не сомневался) получила десятый уровень, дающий право исцелять самостоятельно. Академию она закончила уже с третьим уровнем, которого подавляющее большинство целителей никогда не достигают.

Поначалу юные маги, ее сверстники, относились к девчонке, обделенной магическими силами, с изрядной долей высокомерия. Затем, став обладательницей пятого, самого высокого уровня силы среди всех студиозусов, презрением их окатывала уже она. А чуть позже девушка о них просто забыла – все свое время и силы она расходовала на совершенствование в целительском мастерстве. Уже обладая первым уровнем и имея доходы, которые и не снились большинству магов, Мэри-Джейн вдруг обратила внимание на то, что все ее ровесницы-ведьмы давно замужем и имеют по несколько детей. Что-то внутри тоскливо заныло, и лучшая целительница белого ордена внезапно заметила, что завидует им.

Попытки исправить ситуацию успеха не принесли. Что поделать, в академии студиозусов женского пола учили кокетничать, но Мэри-Джейн этих занятий не посещала, сочтя бесполезным для себя умение ненавязчиво приставать к мужчинам. Да и достойные мужчины, для которых она охотно согласилась бы стать матерью их детей, почему-то все уже были женатыми. Пока она становилась лучшей целительницей, другие ведьмы даром времени не теряли. Конечно, желающих жениться на богатой женщине имелось немало, и магов, и смертных, но нанятый телепат всякий раз однообразно сообщал одно и то же: соискателя руки и сердца интересует исключительно финансовая сторона вопроса. Через недолгое время ведьма смирилась с одиночеством и с головой погрузилась в работу.

Домогательства Джо оказались для нее полной неожиданностью. Впервые кто-то интересовался ею не как целительницей или способом поправить свое незавидное материальное положение, а именно как женщиной. Пусть даже этот интерес поначалу был выражен в довольно неприглядной форме.

А вдруг он тоже к деньгам подбирается? Проверить его через телепата, скорее всего, не удастся, он сам телепат и умеет надежно скрывать свои мысли. Кстати, хорошо, что здесь, в драконюшне, телепатия не работает. Было бы очень не к месту, если бы Джо сейчас прочитал, о чем она думает.

– Дура ты, Мэри-Джейн, – улыбнувшись, слабым голосом заявил Джозеф. – Хотя и умная. Драконюшня – самое обычное помещение. Ничем не хуже твоей гостиной, например. Мысли невозможно читать, если рядом дракон. Но ведь сэра Баннистера здесь нет. А ты, значит, в академии была зубрилкой, да? Я так и предполагал, а теперь точно знаю.

– Лежи молча, – посоветовала ведьма. – В твоем состоянии говорить – опасно для здоровья.

– Это чем же опасно разговаривать при ожогах?

– По морде можно получить. Ты же сейчас не сможешь сопротивляться.

– Я даже если бы и мог, не стал бы. Для тебя – все, что хочешь, любимая. Хочешь меня побить – пожалуйста!

– Заткнитесь вы! – попросил Гарри. – Противно слушать. Аж блевать тянет!

– А ты своей Захарии такого не говорил? – поинтересовалась Мэри-Джейн.

– Это не твое дело, баба! Я одно знаю: то, что нужно, я ей так и не сказал, зато наговорил очень много лишнего. Вот, например…

Старик пустился в пространные воспоминания о своих взаимоотношениях с единственной любовью всей своей жизни. Рассказывал он неимоверно нудно, но это никому не мешало, потому что никто его и не слушал.

Излагать увлекательные подробности захватывающей истории он мог бы до утра, если не до обеда, но его беспардонно прервали. Сэр Баннистер с тремя закутанными в плащи мужчинами на спине влетел в помещение и, сделав красивый вираж, эффектно приземлился возле лежащего на полу Джозефа. Дракон подставил хвост, и все трое один за другим спустились на пол.

В одном из прибывших ведьма узнала целителя Роберта, второго она явно видела впервые.

– Привет честной компании, – поздоровался Роберт. – Рад видеть всех в добром здравии.

– В каком же добром, ведь мистер Джозеф ранен! – возразила Мэри-Джейн, встав с корточек.

– Так, Джо, ты ранен, говорят? Я вижу всего лишь полдесятка ерундовых ожогов. Есть что-то еще, чего я не заметил?

– Разве этого мало? – удивилась ведьма.

– Смотря для чего. Для того, чтобы помереть, явно недостаточно. А вот для того, чтобы вызвать меня среди ночи, как выяснилось, хватило. Неужели ты сама не могла с этим справиться?

– А вот и не смогла! Я ничего не понимаю в ожогах!

– Если бы только в ожогах! Мэри-Джейн, вот скажи мне, почему ты обычно так одеваешься, что на тебя раз посмотришь и больше не хочется? И это при том, что в вонючей рванине, которая подходит по размеру разве что какому-нибудь сморчку вроде Гарри, ты выглядишь настоящей красавицей!

– Сам ты сморчок, – вяло отреагировал Гарри, занятый оживленной беседой с Бартом и прибывшим незнакомцем.

– Боб, может, приступишь к исцелению? – попросила немного смутившаяся ведьма.