– Мама, не надо.

– Надо, сыночек, надо!

Играя роль приманки, будьте естественны и неотразимы – дайте возможность следователю хорошенько поволноваться за вас.

В прокуратуру Леська зашла легко и непринужденно, здесь она уже чувствовала себя как дома. Ника семенила следом. Из-за «нового маньяка» ей опять приходилось дежурить вечерами у подруги, и с Игорем они временно перестали видеться, утешали ее только телефонные звонки и слова: «Я так соскучился, ты даже себе не представляешь!»

– Я пойду одна, так интимнее, – шепнула Леська, косясь на унылого дежурного. – Если смогу, направлю к тебе Игоря, а лучше позвони ему сама, пусть спустится.

– Неловко как-то.

– Да ты что! Он же рад будет.

Ника взбодрилась, заулыбалась и счастливо закивала.

– Сейчас позвоню, иди. Только ты там особо на своем плане не настаивай, пусть Кочкин подумает и решит, стоит так поступать или нет.

– Не волнуйся, – отмахнулась Леська, – я его так уговорю, что выбора у него просто не останется.

– Не сомневаюсь, – выдохнула Ника, глядя на удаляющуюся подругу.

Леська, решив все формальности с дежурным, направилась к кабинету Максима Григорьевича. Утром у нее мелькала мысль просто позвонить и решить все вопросы по телефону, но она ее отвергла – душа требовала личной встречи со следователем.

Увидев удивленное и одновременно радостное лицо Кочкина, Леся завиляла бедрами и поплыла к стулу.

– А я как раз ломаю голову над нашими подозреваемыми, – улыбнулся Максим Григорьевич, откладывая бумажки в сторону.

Вчера ему еле удалось уговорить мать не вмешиваться в его личную жизнь. Капитолина Андреевна требовала телефон и краткую биографию будущей невестки в письменном виде. Кочкин стоял насмерть и даже под пытками в виде: «Валокордину мне, валокордину!» – настаивал, что это его личное дело и он сам как-нибудь разберется. Правда, пришлось дать обещание, что в самое ближайшее время он сам начнет действовать и вскоре пригласит «невесту» на еще одни смотрины. Сейчас Максим Григорьевич старался не думать об этом.

– Одного можно уже вычеркнуть, – важно сказала Леся. – Эдик уезжает в Тамбов на длительное время. Карьера пошла в гору, и, похоже, его больше ничто не занимает.

– Это точно?

– Ага, мы вчера с Никой были на съемочной площадке, он там играл небольшую роль, ну и… Я провела настоящее расследование и считаю Эдика вне подозрения!

Олеся вкратце рассказала о своей великой актерской игре. Максим Григорьевич живо представил эту картину и немного посочувствовал Эдику, Милене Кольцовой и режиссеру.

– Я проверю эту информацию на киностудии, и если Эдик будет безвылазно сидеть в Тамбове, то пока мы о нем забудем, – кивнул он.

– Я бы на вашем месте меня похвалила, – требовательно сказала Леська. Странно, что-то Кочкин не скачет вокруг нее и не восхваляет ее ум как только можно.

– Вы проделали очень важную работу, – спохватился Максим Григорьевич, – но только, прошу вас, пожалуйста, больше не рискуйте своей жизнью! И не предпринимайте ничего, не посоветовавшись со мной.

– Хо-ро-шо, – сказала по слогам Леська и закинула ногу на ногу так, что Максим Григорьевич смутился и отвел взгляд от ее оголившихся коленок.

– Хотел вас спросить…

– Да, внимательно слушаю. Если вам нужна информация, я всегда рада помочь, обращайтесь утром, днем, вечером и ночью.

– А где ваши свекры?

– В каком смысле?

– Вы с ними знакомы? Что вы вообще знаете о них?

Леська бы с большим удовольствием поговорила об ужине при свечах, но раз его интересуют свекры, то ничего уж тут не поделаешь.

– С первым свекром – Дмитрием Васильевичем – я знакома. Нормальный товарищ, вовремя, кстати, от своей жены сбежал…

– Так они развелись? – перебил Кочкин, конспектируя каждое Лесино слово в блокноте.

– Да. Приблизительно через год после того, как я вышла замуж за Николая.

– А почему так получилось?

– Так кто же с Татьяной Аркадьевной уживется?! – воскликнула Олеся. – Он и так с ней довольно долго протянул. Ругались они часто. Она его пилила, как только можно. Вжих-вжих, вжих-вжих, туда-сюда, туда-сюда. Еще ревновала: он на полчаса домой с работы попозже придет, так она два дня потом с ним не разговаривает и демонстративно его вещи в чемодан укладывает. Целый год я эту картину наблюдала, и вот в один прекрасный для него вечер он не стал ничего доказывать, не стал ругаться, а просто подхватил заботливо собранный чемоданчик и ушел. Я его после этого только два раза видела – он за остальными вещами приходил и насчет развода поговорить. Татьяна Аркадьевна орала как резаная, что он молодость ее загубил и что она не даст ему видеться с сыном, я чуть со смеху не умерла: Николаю уже за двадцать было.

– А где сейчас Дмитрий Васильевич проживает?

– Не знаю, где-то в Кузьминках, у него там комната в коммуналке была, от дяди по наследству досталась.

– А что по поводу второго свекра?

Леська тяжело вздохнула, так как по этому вопросу она практически ничего не знала и выполнить важную миссию отличного информатора не могла.

– Никогда его не видела и даже не знаю, как его зовут. Вениамин говорил, что его папа – летчик-испытатель, погиб смертью храбрых где-то под Харьковом. Обкатывал новый засекреченный самолет – двигатель отказал, крыло отвалилось, и случилась трагедия, – Леська развела руками. – Уж не знаю, правда это или нет. Вообще-то у Инессы Павловны с фантазией туго, на мой взгляд, она могла бы придумать что-нибудь пооригинальнее. Например, что Венин папа был дрессировщиком и его сожрал тигр, или что он попал под асфальтный каток и превратился в блинчик с мясом…

– Спасибо, – торопливо сказал Максим Григорьевич, боясь, что, если не остановить поток примеров, Леся быстренько дойдет до расчленения трупов на кухне – Инесса Павловна делала котлеты и не заметила, как порезала на кусочки собственного мужа.

– Не за что, – гордо ответила Леся, чувствуя себя активным участником расследования.

Максим Григорьевич отложил блокнот и посмотрел на Олесю. «Сейчас или никогда», – крутилось в его голове. Как же это трудно – сделать первый шаг! Он заерзал на стуле, схватил карандаш и тут же сломал его пополам.

– А что вы делаете сегодня вечером, Олеся Владимировна? – выпалил он и замер. Уши его покраснели, а в животе заурчало.

– Сегодня вечером мы с вами будем ловить преступника на живца, – тут же ответила Леся, совершенно не понимая, куда клонит следователь. Она настолько погрузилась в мысли о том, что необходимо произвести впечатление на Кочкина путем демонстрации своего ума, что ни о чем другом думать уже не могла.