– Пока не знаю. Мы похожи на мародеров, – ответил Семеныч.

– Ага. Где же все люди?

– Не знаю, – пожал он плечами. Семеныч стоял у стеклянной витрины с аккумуляторами для гаджетов. Найдя батарею к своему айпаду, вытащил коробку и забрал несколько штук…

Номер выбрали самый просторный.

Зажгли свечи и расстелили покрывало на полу, на котором разложили еду.

Ужин плавно и незаметно переходил в более приятное занятие. Она, целуя, откусывала у Семеныча изо рта кусочек мяса, языком слизывая капельки соуса с его губ. Он запивал еду газированным напитком, и, прижавшись к Ее губам, передавал Ей часть жидкости…

* * *

Семеныч, лежа на постели, включил айпад.

– Кино посмотрим? У меня тут есть закачанное.

Она собрала с пола остатки легких закусок. Покрывало стряхнула, и сложила его на диван. Повесила одежду в шкаф и подошла к окну, намереваясь задернуть шторы: на улице стемнело, и Ей становилось не по себе оттого, что через стекло тьма неосвещаемого фонарями города будет напоминать о своей безлюдности.

Внезапно вскрикнула и отшатнулась.

– Что? – Семеныч подлетел к Ней.

– Я видела его!

– Кого?

– Того парня с дороги, с которым ты вчера был в кафе! Этот хромой, старый – молодой, с мертвыми глазами.

– Знаешь, как у него фамилия? Ребенок, – Семеныч подошел к Ней, обняв Ее за плечи и всматриваясь в окно. – Где?

– Я видела его! Он стоял и смотрел на меня!

– Тебе показалось. На улице стемнело, вот тебе и привиделось, – Семеныч приник к стеклу, чтобы лучше рассмотреть улицу. Но с третьего этажа не было видно даже земли. – Нет никого.

– Да нет же! Я видела! Я боюсь…

– Давай бояться вместе! – Семеныч задернул штору и увлек Ее на постель. – И кино заодно посмотрим.

Однако, уже через несколько минут Семеныч крепко спал, сжав Ее в объятиях.

Она досмотрела фильм. Порывшись в айпаде, нашла старую советскую киноленту. Включила воспроизведение, пытаясь уснуть под звуки знакомого фильма. Засыпать в тишине Ей было страшно. Постепенно тело наливалась тяжестью, и глаза стали закрываться.

* * *

В дверь тактично постучали.

Она застыла. Сказать, что Она испугалась – значит, не сказать ничего. В ужасе посмотрела сонным взглядом на айпад, с надеждой подумав о том, что стук в дверь был в фильме. Нажала на «стоп».

Робкий стук в дверь повторился.

«Кроме нас кто – то еще остался? И заметил свет от свечей? Дверь мы не закрывали, кажется…» – промелькнули мысли. Она осторожно выкарабкалась из объятий Семеныча и бесшумно встала с постели. Разбудить его Она не догадалась, поскольку от страха перестала вообще что-либо понимать.

Все еще надеясь, что стук ей показался, Она накинула на себя гостиничный халат и подкралась к двери.

Дрожащей рукой плавно опустила ручку двери вниз. Перед ней стоял Ребенок. Его глаза, слабо освещаемые в полумраке, казались вырванными из темноты коридора, и еще больше походили на застывшие глаза мертвеца.

Страх сковывал Ее сильнее. Она придерживала дверь, как будто та смогла бы Ее спасти.

– Уходи, – угрожающе прошептала Она. – Я не знаю, кто ты. Но я все помню. Это ты хотел сбить меня на машине. Не приближайся к нам.

– На какой еще машине? Ты неверно все поняла, – шепот Ребенка был миролюбив, дружелюбен и немного обеспокоен. – Никого нет в городе. Надо обсудить, что произошло.

– Уходи отсюда, – Она на секунду смолкла. И решительно продолжила: – Если ты хоть что-нибудь еще захочешь сделать, я… Я убью тебя.

Страх полностью завладел Ее разумом и помутил рассудок. Она судорожно держалась за приоткрытую дверь. Ей казалось, что Она стоит перед лицом смерти.

Инстинктивно Она стала медленно прикрывать дверь, но Ребенок придержал дверь ногой и сделал шаг вперед.

«Он не хочет разбудить Семеныча!» – догадка внезапно осенила Ее, но закричать Она не успела. Ледяные костлявые пальцы Ребенка сдавили Ей горло.

* * *

Распахнулось окно от безумно сильного порыва ветра. Рама с шумом стукнулась о стену. Погасли свечи. Ветер больше походил на смерч.

Поток воздуха оторвал от Нее Ребенка и унес с собой.

Она ногой захлопнула дверь и, сделав несколько шагов, нащупала край постели.

– Спи, спи, – проговорил Семеныч и перевернулся во сне. – Спи…

Онемев от испуга, Она, стуча зубами от страха, смотрела на открытое окно. Ее тело колотило от ужаса. Губы пересохли, но дойти до столика, где стояла бутылка с водой, Она была не в состоянии…

* * *

Она проснулась и, натягивая одеяло к подбородку, в панике огляделась: половина шторы сдвинута к центру, и в распахнутое окно льется солнечный свет. Весь пережитый ночной кошмар вновь подобрался к Ней. Она закричала.

Шум шагов, стремительно поднимающихся по лестнице, заставил Ее замолчать.

Семеныч подбежал, руками схватил Ее лицо и прижал к своим губам.

– Что?! Что?

– Где ты был? Где? – закричала Она.

– Успокойся, что ты? – говорил Семеныч, – Я пошел разводить костер! Хотел сделать кофе. Ловко я придумал? Чего ты испугалась, мы же одни на целом свете. Кого теперь бояться?

– Мы не одни, – сбивчиво бормотала Она. – Ночью приходил Ребенок. Он душил меня.

Семеныч отпрянул и стал нервно ходить по комнате.

– Почему ты меня не разбудила? – спокойно поинтересовался он.

– Не знаю! – воскликнула Она.

– Что же было дальше?

– Его забрал ветер, влетевший в окно.

– В закрытое окно? – уточнил Семеныч.

– Оно открылось ветром!

– А Ребенок как оказался в номере?

– В дверь постучал! – крикнула Она в отчаянии, догадываясь, что Семеныч совсем не верит Ей.

– Как ты могла меня не разбудить и пойти открывать двери кому бы то ни было? Мы вдвоем остались – это уже за гранью разумного. Как в твою голову приходит одной что – то делать? – Семеныч подошел к Ней ближе и внимательно посмотрел Ей в глаза. – Может тебе приснилось все это? Это чертовщина откровенная. На тебя напал Ребенок, которого унес ветер в окно. Это возможно? Так бывает, что сон кажется явью.

– А окно? Кто открыл окно? И сдвинул шторы?

– Ты не страдаешь лунатизмом? – попробовал он разрядить обстановку.

– Нет, – обиделась Она и тотчас насупилась.

Семеныч замолчал, вспоминая недавний случай с нереальным волком. Ведь он тогда не спал, но видел все отчетливо, как наяву. Более того, он на миг почувствовал и боль от укусов и царапин на своих руках. И в тот же вечер он видел Ее исцарапанные руки. Объяснять себе то событие, как материализацию своей же собственной эмоции – Семенычу оказалось трудно. Легче было допустить, что это галлюцинация, и забыть об этом.