так долго не хотел давать определение нашей близости, нашим отношениям. Для меня это всегда было больше, чем секс... но насколько больше – я понял только теперь, когда ты сбежала от меня на две недели и даже на сообщения и звонки не отвечала. Я реально боялся, что потерял тебя навсегда, что ты больше не вернешься.

– Но ты не пытался приехать ко мне поговорить, например, – замечаю я как бы между прочим, а Кир улыбается:

– Я собирался – как раз завтра, после сессии Ники. Чтобы все рассказать и поставить точку в этой дурной истории. Больше мы с ней не встретимся – разве что в суде... ну, или на автомобильной парковке, если она снова попытается проколоть мне шины. Но с завтрашнего дня я собираюсь ее полностью игнорировать. И вход в клуб для нее теперь тоже будет закрыт.

– Сурово, – говорю я. Если честно, мне все-таки немного жаль эту ненормальную девушку. Но себя мне жаль больше, так что все правильно, пускай проваливает. – А ее мать больше не будет предъявлять претензии?

– У ее матери нет никаких прав что-то нам предъявлять, – говорит Кир уверенно. – Она просто подрабатывала посредником между нами и своей дочерью, эдаким сломанным телефоном. Я заблокировал ее номер.

– Хорошо, – я киваю. – Я тебе верю.

– Это хорошо, – мужчина улыбается. – Думаю, мы обойдемся сегодня без резинового члена и не будем тебя пугать.

– Ладно, – я тоже растягиваюсь в улыбке, а Кир снова обнимает меня за талию и целует в губы:

– Как же я скучал...

– Я тоже, – признаюсь я.

– Правда? И сильно? – мужчина ухмыляется мне в губы. – Покажи мне, как сильно ты скучала, Каштанка... – он притягивается вплотную, а я обхватываю его лицо ладонями, прижимаюсь всем телом и целую: лихорадочно, безумно, жадно... Чувствую, как под тканью его штанов набухает и становится твердым член, и как мое собственное женское естество истекает смазкой в предвкушении жаркой ночи.

Пожалуй, нам и вправду не потребуются сегодня никакие игрушки и дополнительные девайсы, чтобы разжечь страсть.

Кир подхватывает меня на руки, как легкую пушинку, и несет на постель, распластывая послушным, изнывающим от желания телом по алым простыням. Я льну к нему как можно ближе, телом к телу, кожей к коже, скольжу дрожащими ладонями по его шее, плечам, груди, прессу, забираюсь пальцами под ткань рубашки, чтобы пересчитать твердые губики и найти тонкую дорожку жестких волос, которая тянется вниз, за ширинку брюк...

– Куда ты торопишься, Каштанка, – посмеивается Кир, перехватывая мои ладони и поднося их к своим губам, чтобы поцеловать подушечку каждого пальца. – У нас впереди вся ночь, а потом еще много других ночей.

– Я хочу тебя, – шепчу я исступленно и жадно, уже начиная терять границы реальности.

– И кто тут из нас ненормальный, кто из нас псих? – мужчина осторожно приподнимает меня над простынью и одним движением сдергивает с меня платье, оставляя в одних трусиках. Кусок пестрой ткани летит куда-то на пол, а я снова тянусь за поцелуем:

– Трахни меня... пожалуйста, Кир!

– Не нарывайся, – рыкает он в ответ, и я наконец слышу в его голосе те властные, жесткие нотки, от которых моя крыша съезжает окончательно:

– Я хочу нарываться, ясно?

Он резко переворачивает меня на живот и ударяет по ягодицам сначала с одной стороны, а потом с другой. Я вскрикиваю, кривлю губы в довольной ухмылке, ерзая и напрашиваясь еще на парочку ударов.

– Ты все-таки забыла, кто тут хозяин!

– Ты обещал, что сегодня все будет без резинового члена! – едва успеваю фыркнуть я, через мгновение Кир вжимает меня грудью в матрас и дергает мои трусики, которые тут же рвутся и становятся просто клочком ткани:

– Я и без него отлично обойдусь!

Я тихо постанываю, пока он гладит мою задницу, а потом нащупывает пальцами клитор и начинает активно массировать его по кругу.

– Что ты там собрался делать? – соплю я тихо, доверчиво отставляя задницу и позволяя ему делать все, что он пожелает.

– Узнаешь, – отвечает он сухо.

– Кир...

– Заткнись, Каштанка. Ты нарвалась, поздравляю.

КИР

Самое сложное этой ночью – вовсе не признаться Каштанке в любви.

Потому что я действительно люблю ее, это новое и прекрасное чувство внутри меня, и я совсем не стыжусь его, и я наконец готов этим поделиться, сказать вслух, обозначить наши отношения, дать им название, как она того хотела... Двухнедельная разлука и вправду стала катализатором для понимания, как близка и дорога мне эта девочка.

Самое сложное сегодняшней ночью – эту самую любовь хорошенько отшлепать и наказать, чтобы она больше не выебывалась, не нарывалась (или все-таки нарывалась? хе-хе!) и всегда помнила, что игровая комната – это моя территория. Моя. Не ее. Это я – хозяин, мастер, господин, а она – моя нижняя. На этом точка. Она должна подчиняться мне по первому слову.

Пока Каштанке, конечно, очень весело и забавно: она тихо, но довольно постанывает, подставляя свою округлую попку моим поцелуям, ласкам и шлепкам, но уже через минуту я добираюсь ловкими пальцами до ее влажного распухшего клитора, чтобы начать подготовку к наказанию, и ее веселье постепенно уступает место громким гортанным стонам.

Мне и вправду не потребуется сегодня резиновый член – даже свой собственный не нужно использовать. Мне будет достаточно пальцев... ладони... кулака... И еще понадобится много-много хорошего лубриканта: как ни крути (в прямом и переносном смысле), естественной смазки может не хватить, лучше перестраховаться и обеспечить нам обоим идеальное скольжение. Тюбик с лубрикантом я достаю с полочки заранее, чтобы потом уже не отвлекаться от интересного процесса.

Ее влагалище легко растягивается, а сама она отлично умеет расслаблять мышцы по моей просьбе, я уже не раз убедился в этом, используя на ней различные игрушки, а теперь самое время отбросить в сторону шуточки и вогнать в нее собственную руку – так далеко, как только получится. Для начала спереди. Потом, со временем, и сзади тоже. Потом одновременно. Я не собираюсь ее жалеть – она сама нарвалась, сама умоляла об этом. Теперь пускай наслаждается плодами своих трудов... и терпит новые ощущения, которые наверняка будут неоднозначными.

– Пожалуйста, не издевайся так надо мной... – жалобно хнычет Каштанка, когда я в очередной раз, обведя по кругу налитый кровью клитор,