Легким движением пальца одноглазый бог выдернул гостей из мусора и подвесил прямо перед собой. Два ворона, застывшие на спинке трона, плотоядно ухмыльнулись.

– Знаете, вы мне надоели! – сердито нахмурился Один. – Впервые за столько веков я сталкиваюсь с подобными идиотами. Впервые!.. В пятый раз, в пятый раз вы пытаетесь украсть у меня этот шлем… Хотя я еще при первой встрече ответил, что не собираюсь меняться, торговаться или еще как-либо растрачивать в тяжких трудах собранное имущество… Но ведь вы как два упрямых осла!

Гости понуро висели, стараясь не встречаться взглядом с хозяином замка.

– Ладно эта бестолковая черепушка! Что с нее взять, с безмозглой! Но ты, ты, Карлович! Я ведь еще твоего прадеда помню! Помню твою прабабку, чтоб ей в аду икалось! Ведь справные маги были!.. Так какого же!..

Ветвистая молния шарахнула между дернувшимися путешественниками и испепелила остатки лодки. Всхлипнувший скелет покрепче вцепился в рогатый шлем и попытался лягнуть колдуна, обвисшего рядом мокрой тряпкой:

– Ты обещал, что все уладишь! Я тебя от льва спас, своим золотым достоянием пожертвовал, а ты!..

Мистер Данбартоншир лишь тоскливо понурился, не пытаясь даже оправдываться.

– Карлович, что молчишь?! Может, колданешь напоследок?

– Ты что, оберст, с прошлого побега остатки черепушки растерял? Ну ссыпались мы тогда с самой башни, но все же думать надо! Кто я и кто он! Я не то что колдануть, я даже пискнуть не могу…

Один устало сложил руки на коленях, и гости упали на подсохший пол. Вороны черными комками метнулись в угол и стали спешно сервировать себе стол. Покосившись на их суетливые метания, оберст гордо водрузил шлем на голову и шагнул к одноглазому богу:

– Я вызываю тебя на поединок! Пусть я паду, как великий Зигфрид, но никто не заставит меня вернуть добычу!

Старик усмехнулся, поднимаясь во весь свой гигантский рост:

– Драться так драться, но воровать-то зачем?

– Кто ворует? Никто не ворует! – запальчиво заверещал скелет. Его голос метался под безразмерным шлемом, как заблудившееся эхо в ущелье. – Я взял поносить на время! Привел бы в порядок, отполировал, дарственную надпись бы сделал: «От Одина с наилучшими пожеланиями»! Зачем сразу – воровать?

– Но почему именно шлем? – полюбопытствовал напоследок бог, примеряясь поудобнее к полированному древку топора.

– Так меча у тебя давно уже нет, копье судьбы еще прошлый герой сломал, про щит я и не слышал… А вот шлем видел. Не такой, конечно, но видел…

– Видел? Это что, ты его надоумил? – рассердился Один на колдуна.

Тот лихорадочно замахал руками, с испугом отшатнувшись от мрачного старика:

– Да вы что?! Не впутывайте меня в это безобразие, мне и этих пяти неудачных побегов до гробовой доски хватит! Это оберсту с самого начала в голову втемяшилось: «Шлем! Шлем!», а я, старый маг, бегай и добывай!

Острие топора уперлось в дрогнувшие шейные позвонки:

– Откуда про мое копье знаешь, мерзавец?! Когда это произошло, еще даже твоих прапрадедов на свете не было! Откуда мог шлем мой видеть?!

Скелет осторожно сдвинул лезвие на пару сантиметров в сторону и приподнял честно позаимствованный трофей, сидевший безразмерным китайским котелком на полированной черепушке:

– Перед отправкой на фронт лично с полком присутствовал на опере «Кольцо нибелунга». Там все и было. И про меч, и про копье, и про кольцо. А шлемом солист щеголял, которого потом в костре похоронили. Очень хороший шлем… Я так подумал, что копию наверняка с оригинала делали. Где-то в музее нашли и сделали. Недаром покойный фюрер к себе в музей тащил экспонаты со всего света, как сорока. Вот и появилась у меня мечта поносить великий шлем, подаренный самим Одином!

– Но-но! – погрозил пальцем старик. – Ты не путай – подаренный и свежеуворованный! Я пока при памяти и маразмом не страдаю! Про кольцо помню, дарил одному бритту, он еще книжку потом про это написал… Но чтобы остальное из моих похождений всему свету известно стало!.. Не верю!

Оберст стянул железку и обреченно прижал к костлявой груди.

Успокоившийся бог вернулся на трон и задумчиво опустил голову на топорище. Несколько пожеванный мистер Данбартоншир встал рядом с верным помощником и тихо спросил, не переставая коситься на гремящих посудой воронов:

– Вотан, ты бы это… Ты бы лучше нас отпустил, а?.. Ну зачем тебе эта кастрюля сдалась?.. Мы же по-хорошему пришли, сразу. И брагу я тебе предлагал, и одарить чем полезным… Даже согласился ребят моих прислать, чтобы они у тебя за крепостной стеной огородик разбили… А ты все бухтишь да молниями швыряешься… Хоть бы мою прабабку вспомнил, чернильную душу… Она про тебя только хорошее говорила, когда ругаться уставала…

– Бабку не трожь! – строго одернул Один разболтавшегося колдуна. Потом цыкнул на расшумевшихся воронов и грохнул топором о зазвеневшие гранитные плиты: – Я так решил… Покажете мне вашу эту штуку… Как ее там… Оперу!.. Покажете, кто там мне копье ломал и что там еще писаки напридумывали… А по итогам я и подумаю, что с вами делать…

* * *

– Не волнуйся ты так, дедушка! – Любимая ученица сменила холодный компресс на голове старого колдуна и подала ароматный чай в безразмерном стакане. – Ты же сам говорил, что нашел в дневниках прабабушки про дорогу до Одина и про него самого… Что сердит он и тяжел на руку, но отходчив… Я думаю, все наладится, не волнуйся ты так…

Выхлебнув чай одним глотком, мистер Данбартоншир откинулся на подушки и ворчливо возразил:

– Ага, наладится… Тебя бы туда… Пять раз удирали, пять раз! Все свои магические штуки испробовал, но без толку… Как мне с самими богами тягаться?..

Посопев, старик тихо спросил:

– Оберст где? На него лишь надежда…

– В сарае заперся. По-быстрому прополку закончили и всей кучей закрылись. Шумят что-то, верещат… Мне кажется, песни какие-то горланят…

– Ну пусть напоследок хоть напоются… Маршей любимых… Все едино, одноглазого не переупрямить…

* * *

– Wie Sonne lauter strahlt mir sein Licht![11]—

гремело под сводами божественного замка.

Три сотни полированных скелетов стояли перед сколоченными наспех декорациями и старательно выводили, подглядывая в отпечатанные листы с партитурой. Воодушевленный оберст нарядился в ржавый шлем и рубил дирижерской палочкой воздух, словно мечом. Из громадных колонок, выстроенных позади хора, доносились последние аккорды божественного Вагнера.

Обрушившуюся на замок тишину прервал лично хозяин. Трубно высморкавшись, он смахнул слезы и обессиленно повернулся к мистеру Данбартонширу, окостенело застывшему рядом:

– Как они, а? Нет, ты слышал?! «Как солнце, ясен…» Эх!.. И все четыре дня оперы как одно мгновение…