Три волхва в колпаках гремели бубенцами, звенели гуслями. Белогривый волшебник целовал дерево, прикладывался к стволу лбом с алой перевязью. Взмахивал руками. Крылья сойки на его плечах трепетали, блестели лазурью.

Подкопаев чувствовал поднятые волхвами вихри, разбудившие небо и землю. Видел, как все трое оттолкнулись от земли и повисли в воздухе, не касаясь травы. Хороводы гудели, ликовали, умоляли, славили и этим голошением помогали волхвам летать, удерживали их над землей.

Подкопаев и Вероника, взявшись за руки, влились в хоровод. Закружились в этом белом колесе. Вторили птичьим голосам, молили Священное дерево о милости, благоденствии, о хлебе насущном, о мире, о цветущих лугах, о многолюдных селеньях. Подкопаев молил о благополучии России, о здравии Президента, о своей ненаглядной. Чтобы оставили ее страхи. Чтобы их обоих защитила Белая Мать. Приняла под свой волшебный покров.

Хороводы распались. Белогривый кудесник приблизился к немощным. Встряхивал бубенцом над их головами, повелительно вскрикивал. И тот, у кого отнялись ноги, пугаясь, хватаясь за древесный ствол, поднялся и, шатаясь, с изумленным лицом пошел. Все вокруг охали, расступались, давали пройти.

Слепец, чьи веки были склеены, а глаза наполнены мглой, вдруг слезно вскрикнул. Стал крутить головой:

– Вижу! Вижу!

Поднялся с подушек и пошел, держа перед собой руки. В глазах его открылась синева, по впалым щекам лились слезы.

Не все исцелились. Но оставаясь сидеть и лежать на подушках, улыбались и плакали, благодарили Священное дерево.

Все стали подходить к дереву, касались ствола лбом, целовали и что-то шептали. Советовались с деревом, о чем-то просили или просто славили его солнечную красоту и величие.

Подкопаев видел, как целует дерево художник Артем. Хозяин лесного домика Григорий Григорьевич. Глава района. Женщина-прокурор. Все были равны перед деревом. Все были дети единой Матери.

– Ты хочешь, чтобы мы поженились, – Подкопаев держал Веронику за руку. – Вот здесь и поженимся, в Роще. Пусть дерево нас обвенчает!

Он подвел Веронику к дереву. Они прислонились к золотому стволу. Ствол звенел, как струна, соединяющая землю и небо. Кругом в белых одеждах ходили праведники. В Роще было светло и гулко, как в храме.

– Люблю тебя, – сказал Подкопаев, целуя Веронику. – Ты моя суженая, жена моя!

Он почувствовал, как чьи-то теплые сильные руки подхватили его, вознесли высоко, так что стали видны все дали, все озера и реки, все города и дороги. Он созерцал весь мир в его красоте, первозданной любви и бессмертии. Он не видел, кто поднял его в небеса, но знал, что это Мать всех людей. Она будет беречь его, беречь его суженую, весь его род, продлевая его в бесконечность.

Они вернулись в Москву на несколько дней, чтобы забрать с собой ноутбук, домашние вещи, кое-какой скарб. Собирались снова отправиться к марийцам, в лесной домик с совой. Там они станут жить, в стороне от безумного мира, в котором каждый день случаются несчастья и полнится чаша, именуемая «чашей гнева Господня». Они станут жить в уединении среди лесов, до осеннего листопада, первых снегов, зимних метелей. И, может быть, им удастся побывать в Священной роще, где у дерева, вместо подушек и половиков, лежат ослепительные белые сугробы. Он станет писать книгу, еще не знает о чем, быть может о детстве, возвращая к жизни ушедших любимых людей. Вероника, жена его, станет смотреть, как на тропинку у домика слетаются красногрудые снегири.

Поезд в Москву пришел утром. Они расстались на вокзале, чтобы встретиться через несколько часов и снова сесть в поезд. Подкопаев на улице подозрительно смотрел на деревья, помня слова Вероники о том, что деревья, находящиеся в услужении у Школьника, следят за ними обоими. Сообщают о них Школьнику. Но деревья во дворах и на улицах вели себя обыкновенно, и от них не исходила злая сила. К тому же Белая Мать, повелительница людей и деревьев, накрывала их сберегающим шатром.

Они встретились с Вероникой раньше времени, задолго до отхода поезда. Ей нужно было купить какие-то женские мелочи. Они сдали вещи в камеру хранения и отправились в торгово-развлекательный центр, чтобы сделать покупки и поужинать в кафе.

Вероника отправилась бродить по лоткам, а Подкопаев сел за столик и заказал обоим ужин.

Кафе находилось среди огромного пространства, расцвеченного вывесками, рекламами, электронными табло. Множество людей двигалось среди этих мерцающих красот, кто в магазины, кто в кинотеатры, кто в залы для игры в кегельбан. Подкопаев завороженно смотрел на эту нескончаемую толпу, которая явилась сюда поклониться неведомому божеству, столь не похожему на Священное дерево, вокруг которого ходили хороводом праведники в домотканых холстах.

Он вдруг увидел человека, который показался ему знакомым. Человек мелькнул в толпе и скрылся. Но Подкопаев узнал в нем мага Брауншвейга, длинное тело, узкие плечи, тонкие руки, делавшие его похожим на богомола. Подкопаев испытал дурное предчувствие. Брауншвейг стремился туда, куда удалилась Вероника.

Подкопаев кинулся в толпу, где скрылся маг.

Он увидел его среди клубящегося потока посетителей. То появлялась, то исчезала узкая голова, сутулые плечи, тощие ноги мага. Подкопаев миновал несколько пролетов, где блистали витринами дорогие бутики и стояли искусственные розовые сакуры, озаренные прожекторами. Брауншвейг достиг места, где здание совершало изгиб, начинались кинотеатры, детские комнаты с аттракционами. Эскалаторы вычерпывали с первого этажа нескончаемых посетителей. Люди вливались в толпище, желавшее поедать, приобретать, развлекаться.

Из стен выглядывали стальные губы огромных ворот, которые, в случае пожара или иного бедствия, сдвигались, не позволяя беде распространиться по всему торгово-развлекательному центру. Здесь Подкопаев догнал Брауншвейга. Спрятался за колонну, чтобы тот его не заметил.

Брауншвейг оглянулся, словно опасался слежки, и направился туда, где высились застекленные табло с рекламой «Аэрофлота». Великолепный самолет летел над пальмами и солнечным пляжем. И там, между стендами, в деревянной кадке стояло дерево. Увидев дерево, Подкопаев ужаснулся. Дерево выглядело как орудие, которое выкатили на позицию, чтобы открыть стрельбу. Это было магическое дерево из оранжереи Школьника, филодея игристая, стройный ствол, свисающие гирляндами ветки, мелкая листва. Дерево блестело, словно ствол и листья были натерты маслом. Из кроны сочился и капал сок. Среди веток вспыхивали и гасли голубоватые сполохи, будто дерево, пропитанное горючими маслами, было готово воспламениться. С листьев падали прозрачные капли огня и тут же гасли.

Подкопаев видел, как Брауншвейг начинал свои магические манипуляции. Дул на дерево, взмахивал руками, словно перед ним был мангал с тлеющими углями, который он стремился разжечь. Подкопаев хотел подойти, помешать Брауншвейгу, оттолкнуть от дерева, вызвать охрану.

Он вдруг увидел Веронику. Она держала пакет с покупками. Скользнула туда, где звучала музыка, крутилась веселая реклама, двигался сплошной поток. Множество нетерпеливых детей стремились к аттракционам.