– Я знаю, что он исчез из больницы. Спрашиваю в последний раз – где он?

Лезвие медленно начало поворачиваться в ране. Степа застонал так громко, что казалось, заглушил рев музыки.

– Его увезла какая-то баба!

Степан напряг коленки, сжал кулаки, стараясь не думать о боли, а думать о том, как прыгнет сейчас вперед. Как перевернется, спрячется за телом, и, глядишь, нашарит что-нибудь на полу тяжелое, и запустит в урода, дырявящего ему сейчас кожу на спине.

– Она? – Свободная рука в перчатке показалась над плечом Степана, указывая в сторону трупа.

– Думаю, да.

Вдох-выдох, и на счет раз!! Резко вскинув обе руки, с силой ухватившись за запястье, затянутое малиновой резиной перчатки, Степан чуть присел и с бешеной силой рванул убийцу через себя. Так его учили, черт! В случае использования такого приема инструктор гарантировал им жизнь при нападении со спины.

Где он, этот убогий инструктор?! К черту его приемы! Степан не сумел перебросить мужика через себя, он лишь услышал хруст чужой кости и дикий крик над ухом. Тут же поднырнул под чужие коленки, затянутые в темные синие джинсы. Схватился за щиколотки и с силой дернул. Мужик не устоял, рухнул спиной на пол, дико заорал и тут же врезал ботинком Степке в лоб.

– Сука!! – взревел тот. – Ах ты, сука!! Я тебе!!

Ему удалось! Удалось взобраться на него, выбить нож из руки, несколько раз ударив его кулак об пол. А потом началось! Один удар ему в нос, второй! Другой рукой за волосы, головой об пол! Кулак вздувался на глазах, болели все костяшки. Убийца ревел, выворачивался, пытался справиться с болью, кровь из разбитого носа заливала ему лицо, попадала в глаза. Но он сопротивлялся, дико сопротивлялся, хотя Степа явно превосходил его по физическим возможностям. В какой-то момент он сам пропустил удар по лицу. Вскочил на ноги, попытался перевернуть мужика, чтобы связать его запястья и вызвать наконец полицию.

Что же соседи-то?! Вот бы ему таких безмятежных! А то крышку от сковороды уронить на пол нельзя, тут же стучат по батарее!

Убийца рычал, выворачивался, лягал его, окровавленные руки плохо слушались Степана. Он устал и, кажется, терял кровь, рубашка на спине намокла, и под лопаткой странно немело.

Он отвлекся на мгновение, просто чтобы перевести дыхание. И этого оказалось достаточно, чтобы проиграть. Убийца дернулся, выгнулся, сбросил его с себя, подхватил нож с пола и, резко метнув его в сторону Степана, исчез.

Степан даже не сразу понял, что произошло. Тупо уставился на резную рукоятку, торчавшую у него из бока с левой стороны. Почему-то боли не было. Может, он уже умирал? Так он думал, медленно падая на спину рядом с мертвой женщиной. Ощутил затылком ее кровь, успевшую загустеть, и его затошнило. Тошнит? Он не умер, так? Господи, как же вызвать полицию? Телефон! Где телефон?! Он выронил его, так? Или его забрал убийца? Ну почему у этой мертвой тети такие терпеливые соседи?! Неужели их устраивает такой грохот?! Музыка же так до сих пор и не умолкла…

Копылову очень понравилось, как она приняла букетик. Как улыбнулась, погружая носик в середину букета, как потом проговорила «спасибо». Во всем этом было много признательности и ноль пренебрежения, чего он опасался больше всего. И ему тоже захотелось ей сказать спасибо, все равно за что.

– Куда поедем?

Копылов смотрел на спидометр, зависший на нулевой отметке. Он осмелился встретить ее с работы, она позволила. А дальше он не знал, что делать! Ехать снова к ней, чтобы нарваться там на наглого Степку? Не вариант.

Наверное, она поняла все правильно, потому что предложила поехать куда-нибудь поужинать. И выбрала тихое милое местечко. Копылов был там однажды, когда то давным-давно с той самой женщиной, которую он вывел за руку из своего дома и из своей жизни.

В кафе было малолюдно, сумрачно из-за приглушенного света и сумерек за окном и очень прохладно. Он тут же предложил Свете свой пиджак, хотя и стеснялся его ветхой подкладки и отпоротого кармана. Она отказалась и ежилась потом от прохлады все время, пока они ужинали.

Еда была вкусной… наверное. Копылов, честно, не почувствовал, прожарено ли мясо или нет, свежий ли салат, достаточно ли горячий кофе. Он смотрел на нее, не отрываясь, хотя и понимал, что смущает.

– Александр… Почему вы все время на меня так смотрите? – спросила она за кофе. – Я как-то не так ем?

– Все хорошо, Света. Все хорошо. – Он опустил взгляд в кофейную чашку. – Вы простите меня. Совершенно не умею вести себя с женщинами. Нет такого опыта, как…

– Как у Степана? – закончила она за него, когда он запнулся. – Не надо смущаться. Это для меня не открытие. Это просто еще одна причина, из-за которой наш брак распался. Он сегодня днем был у меня. Предлагал поехать к моим коллегам. Я отказала. Думаю, у него все там и без меня получилось.

– Думаю, да, – улыбнулся Копылов, вспомнив, что друг сегодня должен ужинать с прекрасной Стефанией.

Копылов ее почти не знал. Видел пару раз на совместных брифингах, соглашался с коллегами, что девушка чудо, как хороша. И имя невероятно оттеняет ее красоту. Но почти тут же забывал о ней. Зачем было помнить? Это не его женщина. Ей не будет уютно в его милом доме на берегу заросшего осокой пруда. Ей не о чем будет с ним говорить и так же не о чем будет с ним молчать…

– Что там по делу? – вдруг вспомнила Света. – Ничего нового?

Копылову не очень хотелось в их первое, а может, и единственное свидание говорить с ней о работе. Но вдруг обидится? И вдруг она их ужин совсем не считает свиданием? И его крохотный букетик, который она приняла с милой улыбкой, ничего совершенно для нее не значит.

– Сегодня выпустил единственного подозреваемого, – неохотно признался Копылов. – Правда, под подписку, но выпустил.

– Это кого же?

– Кирилла! Внука того самого деда, которого мы с вами навещали.

– Как же так?! Как же вы его могли выпустить?! Он же был в той квартире!

– Это мы с вами знаем, что был. А он отказывается. И девица его, которая ездила по двору на машине и попала в объектив камеры наблюдения, утверждает, что была одна. И что во двор тот въезжала, потому что ей, извините, пописать приспичило.

– А записка, адресованная деду, уничтожена, – удрученно произнесла Света.

– Вот именно! Ее видели только мы с вами. А наши гляделки к делу не пришьешь. Его подружка явилась с папой, с мамой и с двумя адвокатами. Они быстро приперли меня к стенке. Крыть было нечем. Один из них вообще рассмеялся мне в лицо. Говорит, если у его подзащитного возник интерес к персонажу… так и сказал, представляете: персонажу! Так вот, если, говорит, у его подзащитного возник интерес к персонажу по имени Илья Шелестов, то какое отношение он может иметь к смерти персонажа по фамилии Сопунов? Я говорю, потому что перепутал. А он снова скалится мне в лицо и машет перед носом пальцем. Неубедительно, говорит, смешно! Вот так-то!