– Здесь есть другие пирокинетики? – спросила Софи.

– Двое, – ответил Гранит.

Софи понадеялась, что не встретится с ними по пути к Прентису.

– Иди сюда, – позвал ее Фитц, когда она снова попыталась опереться о ледяную стену. – Облокотись об меня. Я ведь пришел тебя поддержать.

Софи сомневалась, что «Черный лебедь» был настолько буквален в своем пожелании, но Фитц был куда теплее стены. Он обнял ее за плечи, и Софи очень порадовалась, что рядом нет Кифа, который ощутил бы изменение ее эмоций, хотя она гордилась тем, что сердце не заколотилось сильнее, даже когда Фитц склонился ближе и прошептал:

– Ты справишься.

Софи запомнила его слова на случай, если они пригодятся позже.

«Три…»

«Два…»

«Один».

Она раскрыла свое сознание, и в него тут же вторглись сотни голосов.

«По одному за раз», – сказала она себе, когда голоса забились о стены ее барьера, подобно диким животным. Она сосредоточилась на ближайшем воспоминании.

Оголодавший бешеный тролль гнался за двумя подростками по одинокому лесу. Подростки были быстры, и на секунду показалось, будто они успеют сбежать. Но в следующее мгновение тролль сбил их с ног, занес над животами когтистую руку и…

Софи отпихнула от себя воспоминание.

Она думала, что видела зло, но до этого ей явно встречалась цензурированная версия. Режиссерская версия без цензуры была в тысячу раз хуже.

Во всех воспоминаниях царили безумие и разруха, кровь и насилие, смерть и разрушения. Мысли всех народов были одинаковы – хотя мысли огров были, на удивление, самыми терпимыми благодаря оплетавшей их липкой паутине.

– Ты как, Софи? – встревоженно спросил Фитц.

– Они так ужасны, – прошептала она. – Я не могу…

– Можешь, – твердо произнес он. – Ты сильнее их.

Возможно. Но ей нужно было зацепиться за что-то хорошее.

– Расскажи мне что-нибудь приятное, – попросила она. – Что-нибудь, что придает тебе сил.

– Так. Эм… Тц, на ум ничего не приходит.

– Давай я расскажу, – предложил Декс.

– Нет, стой, вспомнил! Когда мне было пять, папа взял меня с собой, когда пошел забирать Алвара с теста на потенциал. Я жутко ему завидовал, потому что ради него старейшина Терик отошел от своих правил. Но когда мы пришли к нему, Терик предложил проверить и меня. Это был лучший сюрприз в моей жизни. А потом он сказал, что когда я вырасту, то стану телепатом сильнее папы, и… я впервые подумал, что во мне есть что-то особенное. Я почувствовал себя непобедимым. А ты в тысячу раз талантливее меня, Софи. Ты справишься, я это знаю.

Софи выстроила стену из его слов, и яростный шум притих, освобождая голову для мыслей.

Когда она в прошлый раз была в разуме Прентиса, он откликнулся на свое имя. Она позвала его вновь, вкладывая в слова остатки моральных сил.

Прошло несколько мучительных секунд, но в конце концов она уловила тихий шепот, раздавшийся во тьме.

«Лебединая песня».

– Нашла! – Она указала на коридор, в котором исчезли Делла, Биана и Призрак.

– Уверена? – недоверчиво посмотрел на нее мистер Форкл. – Странно, не думал, что они переведут его ближе к выходу.

Софи проверила снова, и звук точно доносился оттуда. Но голос Прентиса ускользал.

Она кинулась бежать.

Декс догнал ее первым.

– Как ты?

– Бывало и лучше. – Она свернула в более узкий коридор. Никто не останавливал ее, даже несмотря на то, что с каждым новым витком коридор становился все у́же.

На третьем повороте они наткнулись на еще одну развилку.

– Ответвление ответвления? – предположил Гранит. – Но как такое может быть?

– Один из коридоров ведет вверх. – Мистер Форкл обернулся к Софи: – Куда?

Софи прислушалась к Прентису, но его призрачный голос пропал. Она вновь позвала его по имени, но он не откликнулся, и она закричала: «Черный лебедь! Следуй по небесному пути за милой птицей! Вайли!»

На последнем слове его голос раздался вновь.

– Налево. – Софи свернула в коридор, ведущий вверх.

– Почему они поместили его ближе к поверхности? – на ходу спросил мистер Форкл Гранита. – Это ведь нелогично.

– Возможно, ему не хватило места. Или…

Его слова утонули в оглушительном вопле сигнализации.

Сирены хрипели и трещали, звуком напоминая Софи диджериду.

– Они поняли, что мы здесь! – крикнул мистер Форкл.

Они больше не бежали: они, задыхаясь, неслись со всех ног по вновь расширяющемуся коридору. Софи чувствовала, что Прентис впереди – с каждым шагом его присутствие становилось все теплее.

Теплее.

ТЕПЛЕЕ.

– Пришли! – Она кинулась вверх по лестнице и привела их к серебряной двери без всяких обозначений. Декс тут же занялся громадным замком.

– Он не похож на тот, что вы мне показывали, – проворчал он.

– Но ты откроешь его? – с тревогой спросил Гранит.

– Будем надеяться.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Фитц у Софи, когда та задрожала, опираясь о ледяную стену. – Ты избавилась от голосов?

Софи потерла раскалывающуюся от происходившего в ней голову.

– На некоторые пока не хватает сил.

– Тогда давай помогу. – Фитц потянулся к ее вискам, и едва его пальцы коснулись кожи, в ее сознание устремился поток энергии. На мгновение ей показалось, будто она выпила пятьдесят эликсиров Элвина, а потом наглоталась кофе.

– Лучше? – Фитц опустил дрожащие руки.

Софи кивнула:

– Что ты сделал?

– Поделился своей ментальной энергией, – пояснил мистер Форкл. – Впечатляет, мистер Вакер.

– Я тренировался, – покраснел Фитц.

– Открыл! – воскликнул Декс, и они помчались к двери.

Что-то промелькнуло во взгляде, которыми обменялись Гранит и мистер Форкл, когда распахнули дверь, – что-то между страхом и в то же время надеждой.

Камера оказалась огромной – ничуть не меньше спальни Софи в Хэвенфилде, которая занимала весь третий этаж. И в ней ничего не было, за исключением большого стеклянного шара в центре, освещенного серебристыми лампами. Внутри на тонком одеяле свернулся Прентис. Его темная кожа блестела от пота, как и спутанные грязные волосы. Он шептал что-то неслышное, и с его губ стекала слюна.

– Мы сможем войти? – спросила Софи у Декса, приложившего руки к шару.

– Не знаю. Кажется, стекло цельное. Но в нем должна быть дверь.