— Элен, милая, я понимаю, вы в трауре. Я глубоко уважал вашего мужа. Он был необыкновенный человек. Но я постараюсь излечить ваши раны. И только тогда мы сыграем свадьбу.

Я опустила голову в знак согласия. Дюваль склонился над моей рукой, как когда-то, в день нашего знакомства, спровоцированного интриганом — Миром. Снова вспомнив мужа, я застонала. Через полчаса Дюваль отвез меня домой.

Он пришел на следующий день — официально просить моей руки у мамы. Сам Серж, строго говоря, был сиротой, то есть его родители давно умерли, но была еще «семья», то есть родственники, расплодившиеся от основного фамильного древа Дювалей в невероятном количестве. Это обстоятельство обещало мне массу ненужных проблем: визиты, семейные праздники, мнение, положение. Я вообще отрицала семью как таковую. Чтобы получить поддержку семьи, надо играть по ее правилам. Если ты не хочешь ущемлять свою личность в угоду семейным традициям, то не получишь одобрения семьи. Жить в семье и быть собой практически невозможно. Обычно женщины смиряются с этим, ломаются и живут вполне счастливо, потакая всем тетям Маням и дядям Федям, но я уже не могла. Я привыкла рассчитывать только на себя, даже в самый тяжелый момент мне не удалось получить от своей семьи необходимой мне опоры, а мысль о чужих родственниках вообще убивала. Надо же, а ведь скажут, что в благодарность за жизнь, которую мне будет обеспечивать Серж, я должна уважать его семью!

Утешало только то, что все это несерьезно. Если я найду Мира, то скажу всю правду Сержу и просто уйду, а если не найду… Тогда ничто не будет важно.

Моя мама была просто счастлива. Она не понимала, что подобные браки весьма редки и долго не держатся. Нельзя жить с человеком, которого не любишь, с которым нет ничего общего, выходцем из другой культуры, воспитанным в чужих традициях. Рано или поздно выплывут неразрешимые разногласия, возникнут мелкие, въедливые проблемы, перерастающие в большие конфликты, и покатится лавина, которая сметет всякие положительные отношения. Если бы не чрезвычайная ситуация, если бы не появление Мира на ночной улице, никогда бы не согласилась стать невестой Дюваля.

Свадьбу решили сыграть ровно через год.

Вскоре роман банкира Сержа Дюваля, последнего прямого наследника рода Дювалей, известного с 1127 года, и невзрачной русской вдовы мелкого русского предпринимателя стал достоянием общественности. Мое имя, моя история расписывались во всех желтых изданиях. Я уже стала глухонемой секретаршей из России, соблазнившей своего шефа, то есть моего первого мужа. Интересно, много вы видели глухонемых секретарш?

Мишель мне откровенно завидовала и требовала отчета о каждом слове, взгляде, вздохе красавца жениха. Я не говорила, но показывала подарки и счастливо улыбалась, чтобы не лишать ребенка сказки.

Поль выражал лицемерное понимание: конечно, мсье Шахова не вернешь, так не ехать же жить в дикую Россию! Тем более такие деньги, такая фамилия! На самом деле он был разочарован и считал меня продажной девицей, только с виду изображавшей приличную женщину. То общее, что было между нами, та общность чувств, которые нас с ним одинаково отравляли и окрыляли, оказалась разрушена. По мнению Поля, я предала самое дорогое в своей жизни и позарилась на материальные блага. Он оправдывал это только моим происхождением, нищетой, в которой я воспитывалась, бедностью, которая обожествляла деньги и вещи. Он считал, что нищета бытия порождает духовную нищету. Честно сказать, он был прав. Не в моем случае, но прав. Я решила, что разберусь с этим, как только немного все утрясется и появятся реальные факты, подтверждающие жизнь Мира.

Пора было выполнять указания мужа и ликвидировать российский филиал «Лозы». Я с тоской думала об отъезде, искала причины отсрочить поездку. Но участились звонки из дому, от бабушки, которая требовала возвращения мамы. Мама тоже не хотела ехать домой. Она мечтала нянчить внуков в шикарной квартире Дюваля с видом на Лувр, а не сидеть в пятнадцатиметровой комнате наедине с капризной и довольно озлобленной старухой в российской глубинке. Она часто рассказывала мне о вздорных выходках бабули. А я эгоистично радовалась, что могу ничего не говорить, симулируя последствия шока и сердечного приступа. Очень удобна была моя немота сейчас, когда я молча лгала всем вокруг.

Мама, конечно, доложила Мортону, что я звала мужа в окно однажды ночью, а теперь снова молчу, но он сказал, что я смогу заговорить, когда сочту нужным. Я и заговорила, когда сочла нужным. Перед самым отъездом мне вдруг пришла в голову простая и гениальная мысль: а ведь этот лис Мортон в курсе всего! Иначе и быть не может. Как же он констатировал смерть живого человека!

С того момента, когда я узнала Мира, стоящего ночью под окном моей квартиры, я ни разу не подумала: а что, собственно, происходит на самом деле? Просто не думала — и все! Наверное, сначала мое подсознание давало возможность оправиться физически и эмоционально, и только теперь, когда я была вполне здорова, разум начал свою работу. Говорят, что умственный труд тяжелее физического, он требует больше энергетических затрат. Будучи здоровым человеком, я могла решить загадку исчезновения мужа.

Действительно, почему Мир бросил налаженное дело в момент взлета? Ведь был получен кредит от Дюваля, куплены цехи мсье Бриссара и завязаны связи с испанскими виноградарями. Да Мир мечтать не мог о таком еще три года назад, а теперь взял и все бросил. Неужели снова мафия? В сущности, на момент мнимой смерти Мира конфликт с этим новым французским Корлеоне только разгорался и мы находились под защитой полиции. После «смерти» Мира полиция пыталась допрашивать меня, и возле палаты с неделю сидел парень в форме, проверяя посетителей. Но потом они отстали. Может, Мир скрывается как свидетель, по какой-нибудь там программе защиты свидетелей?

Надо идти к Мортону, решила я. Накануне отъезда мы с мамой пришли к нему попрощаться. В приемной я сделала маме знак остаться за дверью и подождать. Она заметно удивилась, но послушно уселась в мягкое кресло, аккуратно расправив новую льняную юбку цвета кофе с молоком, готовая ждать столько, сколько надо для здоровья дочери.

Я вошла в белый кабинет. Доктор сидел за своим рабочим столом. Увидев меня, он поднялся и пошел мне навстречу, чирикая, как я чудесно выгляжу и как он рад меня видеть. Его ждал сюрприз:

— Где мой муж, доктор Мортон? — спросила я, даже не поздоровавшись.

У эскулапа вытянулось лицо, будто он увидел говорящего крокодила. Но врачи — особые люди, он быстро справился с собой и нарочито восхищенным тоном, оттягивая объяснения, произнес:

— Вы уже заговорили, дорогая! — И добавил невинно: — Общение с мсье Дювалем вам на пользу!

Конечно, он же читает газеты! Я решила проигнорировать выпад.

— Что на самом деле произошло с моим мужем, мсье Мортон?

— Дорогая, вы знаете, что произошло. К сожалению, он был обречен на мучительную и долгую смерть, но предпочел поступить как мужчина. Мы, врачи…

— Доктор Мортон! Я своими глазами видела Мира живым и здоровым. Я хочу знать, что произошло.