Везде было так же?! Может быть, но вот иностранные офицеры почему–то думали иначе и служить Петру не торопились.

По тем же причинам изменилось и качество служилых иноземцев. Потому что в Московию едут в основном люди двух сортов.

Или создания, которые не имеют ничего против риска получить порцию батогов или плевок в спитую физиономию: лишь бы платили вдвое больше, чем русским, да давали выпивки побольше.

Или те, кому очень уж нужно бежать подальше от всяких там въедливых судей, чистоплюев–прокуроров–полицейских, позволяющих себе по–хамски говорить джентльменами… Тем более что в обществе происходит крутой поворот к эдакой скучной буржуазной цивилизации, когда пиратство и грабежи на больших дорогах окончательно считаются не только рискованным, но и нравственно непозволительным занятием.

В общем, как у В. Высоцкого:

Теперь названье звучное «пират»

Забыли.

Бить их

и словом оскорбить их

Всякий рад.

В колонии, в тропики бежать лучше, потому что в Америке и в Индии больше шансов разбогатеть, и пираты еще не все перевешаны. Но в колониях европейцы мрут, как мухи осенью, а в Московии климат получше и попривычнее.

Среди иноземных слуг Петра огромен процент джентльменов, по которым плачет веревка или прочный каземат с решетками на окнах. Даже в наше время не всякий стал бы участвовать в заседаниях Всепьянейшего собора — даже не всякий алкоголик. Но иноземцы, которые и могли бы отказаться, вовсе не отказываются! Ведь именно собутыльников, активных участников Всепьянейшего собора жалует царь! И когда в Москве устраивают отвратительный спектакль женят царского шута Якова Тургенева на некой «непотребной женке», то за каретой Якова Тургенева, «украшенные» мочалом, петушиными хвостами и раскрашенные, как индейцы, шли не только русские прохвосты и подонки, но и Лефорт, Гордон, Тиммерман, Памбург, а с ними до десяти иноземцев–полковников: иностранцы, променявшие остатки чести и совести на милости царя Петра. Такие вот иностранцы…

А после Петра, особенно при Анне Ивановне, в Российскую империю нахлынули немцы из Прибалтики — из самых диких, самых отсталых княжеств германского мира. Германию справедливо называли «страной университетов» — но ни одного университета не было во всей Прибалтике к востоку от Кёнигсберга. Редьярд Киплинг полагал, что «десять заповедей не действуют к востоку от Суэца». С гораздо большим основанием я могу заметить, что к востоку от Кёнигсберга кончается цивилизованная Германия. Земли, завоеванные немцами от Рижского залива до устья Невы, оставались захолустьем германского мира — в еще большей степени, чем австрийские земли по Дунаю.

Через Кукуй в Московию приходило передовое европейское влияние. Через придворных временщиков, холуев и шутов Анны Ивановны в Российскую империю хлынуло дикое феодальное захолустье, задворки Европы, нисколько не более культурные, нежели сама Российская империя.

У современных немцев есть забавная формула, которой они отрекаются от национального позора, от гитлеризма: «Мы не те немцы!» Или: «Мы другие немцы!» Гораздо больше оснований применить похожую формулу к тем, кто нахлынул в Российскую империю при Анне Ивановне: это поистине были совсем другие немцы! Не случайно же нет ни одной русской интеллигентной, вошедшей в историю фамилии, предок которой приехал в Россию при Петре и Анне Ивановне.

Такие иноземцы были при Алексее Михайловиче, они появятся при Екатерине… Но к тому времени и законодательство страны станет другим; и для русского дворянства тоже будут существовать иные правила жизни, не очень отличающиеся от правил жизни в Европе.

Бестужевы, Лермонтовы, Брюсовы, Лесли, Виниусы — все это потомки тех, «первых немцев», приехавших в Россию при Алексее Михайловиче. Но нет нигде в современной России ни Бироновых, ни Левенвольдовых. Может быть, это и к лучшему?

Как бы ни ужасались русские, что проходимец Бирон теперь стал вроде нового императора, а ведь начал править он неплохо!

Стоило Анне Ивановне умереть, оставив Бирона регентом при малолетнем императоре, и сразу же прекратились репрессии! Что подтверждает лишний раз: режим 1730—1740 годов правильнее было бы называть не бироновщиной, а анновщиной.

А. Черкасскому, возвращённому из Сибири еще при Анне, Бирон вернул чин камергера, позволил жить в столицах; ведь все знали, что Черкасский совершенно ни в чем не виновен, его оговорили.

В.К. Тредиаковскому он велел выдать 360 рублей из конфискованного имения Волынского; сумму, равную годовому жалованью поэта.

В 1740 году Бирон сбавил подать на 17 копеек с души.

Даже часовым, стоявшим вокруг Зимнего дворца, он ухитрился сделать что–то хорошее: велел выдавать им в мороз шубы, чтобы часовые не мерзли.

Бирона–фаворита упрекали за роскошь, введенную им в царствование Анны; Бирон–регент запрещает носить платье дороже четырех рублей аршин [44. С. 10].

Тем не менее регентом Бирон пробыл меньше месяца… 17 октября 1740 года Анна Ивановна умерла, а уже 9 ноября 1740 года Бирон арестован гвардейцами во главе с Минихом. Почему?!

В.О. Ключевский отвечает довольно просто:

«…немцы после десятилетнего господства своего при Анне, озлобившего русских, усевшись около русского престола, точно голодные кошки около горшка с кашей, и достаточно напитавшись, начали на сытом досуге грызть друг друга»

[21. С. 130].

Суть, конечно, не только в грызне немцев друг с другом. Совершенно обрусевший немец, фельдмаршал Бурхард Кристоф Миних, командир Преображенского полка, выражал вовсе не какие–то особенные «немецкие» интересы.

И вообще нет в России никаких таких «немецких интересов». Нет уже потому, что нет на свете Германии, — Германия как единое государство появится только через полтора века. Пока же Германия — конгломерат из то ли 200, то ли 300 государств — число их постоянно меняется, поэтому и посчитать–то их непросто. Относительно некоторых государств даже не очень понятно, немецкие ли они. Потому что Австрийская империя создана немецкими князьями, немцы господствуют в ней, и официальный язык Австрийской империи — немецкий. Но возникла она за пределами Священной Римской империи, и потому не все немцы считают её частью Германии… Ведь не в Англии находится большая часть Британской империи. Британские колонии в Северной Америке созданы британцами, в них господствуют английский язык и английская культура, они пока даже подчиняются Англии… но ведь это же не Англия, господа! Вот так же и немцы не уверены, что славянские и венгерские земли, завоеванные Габсбургами, — часть Германии.

На западе немецкое вроде бы княжество Лихтенштейн отказывается считать себя германским, и в нем делаются выводы об особой лихтенштейнской нации.

А в Эльзасе и Лотарингии, пограничных с Францией землях, формируется особая народность — эльзасцы, которые вовсе не считают себя немцами.