Первая идея была вершиной глупости. Добрый решил в следующий раз на допросе сказать, будто труп в багажник угнанной им машины загрузил Слесарь. По всей видимости, он уже несколько дней был спрятан у него во дворе где-то в сугробе.

Однако, когда пришло утро, а вместе с ним конвойные, он уже придумал и «отшлифовал» совершенно другую версию, и ему казалось, что следак наверняка поверит в нее.

На этот раз майор юстиции был не один. Рядом с ним устроилась какая-то женщина.

– Это Лидия Васильевна, адвокат, – представил ее следователь. – Согласно закону вы имеете право на профессиональную защиту. Раз нет возможности оплатить услуги частного защитника, мы обязаны предоставить вам государственного. Если у вас есть необходимость пообщаться с Лидией Васильевной перед допросом, я могу вас оставить.

«Ага, ищите дурака в другом месте, – зло подумал Добрый. – Потом она тебе все в кабинете и выложит».

– Необходимости пообщаться нет, – улыбнувшись, ответил он.

– Вы уверены?

– Думаю, Лидия Васильевна уже изучила мое дело, – пожал плечами Добрый. – Мне нечего добавить к тому, что там написано.

– Да, я ознакомилась с материалами, – с легкой хрипотцой, характерной для курящих женщин, подтвердила она и посмотрела на следователя: – Хотелось бы узнать, откуда у моего подзащитного на лице следы побоев?

– А меня перед допросом вчера прямо в камере какие-то отморозки кончить хотели, – с удовольствием наблюдая за тем, как вытягивается от удивления и злости лицо Мысова, выпалил Добрый. – И вообще, – показал он на сидящего перед ним майора юстиции, – я ему вчера почти ничего не говорил, а он в протоколе такое написал! Будто я кого-то убил, возил в багажнике, а потом еще и сжег…

– Зачем расписывались?

– Чтобы в камеру ночью снова кто-то не пришел, – со слезами доведенного до отчаяния человека выпалил Добрый.

– Расскажите, как же все было на самом деле? – подперла кулачком подбородок адвокат, приготовившись слушать.

– Когда убегал от киллера и запрыгнул в машину, труп уже был в багажнике, но я об этом не знал. Ночь провел в заброшенном доме…

– Вы называйте киллера по кличке, – перебил его Мысов, – это Сухарь. – Он повернулся к адвокату: – Доброходов проходил по делу об убийстве предпринимателя Садовского. Он знал киллера и опознал его. На месте преступления оказался случайно.

– Я загнал машину во двор и пошел собирать дрова, – продолжил Добрый. Кое-как растопил печь, но тепла она почти не давала. Промучился до рассвета и поехал искать хоть какой-то автосервис.

– Зачем? – удивленно спросил следователь. – Ты не мог не знать, что машина в розыске.

– Там почти нет постов ГИБДД, и вообще, в одном из дворов я спер номера с какого-то давно покрытого снегом «Москвича». Потом нашел мастерскую. Там мне Слесарь заменил стекло, и я поехал обратно.

– То есть в тот дом, где провели ночь?

– Ну конечно, – подтвердил Добрый. – По дороге на найденные в бардачке деньги купил одежду.

– Какая сумма там была? – нахмурился Мысов.

– Пачка пятитысячных купюр.

– Хорошо, продолжай, – что-то записав у себя на стандартном листке бумаги, кивнул следователь.

– Там я снова растопил печь, разогрел воды и помылся.

– Зачем? – перебил его Мысов.

– Ну, вы даете! – Добрый сокрушенно вздохнул. – Я полночи ехал с разбитым стеклом. Встречная проезжает, в салон смешанный с грязью снег летит. И потом, одежду чистую на грязное тело не резон надевать. Да и вообще, я что, не человек, не могу помыться?

– Как определил ночью, что дом брошен? – спросил Мысов. – Или бывал там раньше?

– Да там окна наспех досками заколочены были и к калитке никаких следов на снегу…

– А как ты это все разглядел? – не унимался Мысов, по-видимому почувствовав, что ухватился за какую-то ниточку.

– На машине фары есть, – зло бросил Добрый и продолжил: – Утром я поехал искать заправку. На дороге меня занесло, и я слетел в кювет. Это проселок между двумя селами, по нему редко ездят машины. Лишь к обеду появился какой-то мужик на запряженной в сани лошади, сказал, что фермер.

– Он назвал свое имя?

– Нет, – покачал головой Добрый. – Вернее, да! – спохватился он. – Савелий Петрович!

– Так, – протянул Мысов, делая очередную пометку.

– У него в санях были две снеговые лопаты. Он дал мне одну и стал ждать, когда я откопаю машину. Пришлось повозиться. Потом при помощи его лошади вытянули машину из сугроба. Уже вечерело. Темнеет зимой быстро. А тут, как назло, обе фары… Вот я и поехал к этому же Слесарю. Но тот уже закончил работу и распивал в компании своего знакомого спиртные напитки. Мне с трудом удалось уговорить его за двойной тариф поменять фары. Потом я задремал. Пользуясь этим, Слесарь с дружком проверили содержимое багажника, увидели труп и деньги. Тут же оглушили меня и связали, после чего перенесли в кладовую. Слесарь пришел утром, – поежился Добрый, – и с порога заявил, что решил меня убить. Он…

– Не торопись, – перебил его Мысов, – записывать едва успеваю.

– Слесарь сказал, что своего собутыльника он уже отправил на тот свет, а тело спрятал.

– Так, может, этот собутыльник и оказался в багажнике угнанной тобой машины? – тихо спросила адвокат.

– Не знаю, – покачал головой Добрый. – Когда мы его выгружали, он был уже как мороженая курица.

– Мы до этого еще дойдем, – торопливо записывая, пробормотал Мысов. – Меня интересует, почему он тебя не убил?

– Слесарь принес в кладовую пленку и застелил пол, чтобы не испачкать его кровью.

– Да, – Мысов заглянул, в какую-то папку, – в протоколе осмотра автосервиса указано: «пол в кладовой застелен целлофаном».

– А как вы так быстро узнали, кто сгорел в доме? – осторожно спросил Добрый.

– Ну, ты даешь! – удивился Мысов. – Там ведь его машина была… И вообще, здесь вопросы задаю я, так что не отвлекайся и продолжай.

– Я ничего не понимал, а он в свою очередь думал, что содержимое багажника – моих рук дело, – вздохнул Добрый. – Когда Слесарь снова вышел, мне удалось убежать из мастерской. Меня видели селяне, и он стал всем говорить, будто я его родственник, ночью перепил и начал буянить, оттого и пришлось вязать. В конце концов Слесарь предложил поговорить. Смысл разговора сводился к тому, что мы делим деньги и разбегаемся. Я реально не в курсах, что за деньги, а он думал, я «кошу»! Говорил о какой-то сумке, забитой «лавэ», и о трупе в багажнике. Тут я смекнул, что к чему, и решил его «развести». В общем, сказал, что серьезным людям везу этот багаж, а труп напарника моего. Будто бы по дороге тот предложил кинуть хозяина денег и свалить куда подальше. Этот разговор состоялся, когда остановились, чтобы передохнуть как раз в том доме, где я ночевал. Завязалась драка. У печки ржавый топор стоял. Мне удалось завладеть им… В общем, там я Слесарю в цвете все расписал, – закончил свой монолог Добрый.