Впервые за долгие годы даю себе возможность расслабиться. Ослабить дичайший контроль. Нервы давно на пределе, необходима разрядка. Сегодняшняя встреча с Королем стала последней каплей. Конечно я понимал что ублюдок изъявит желание со мной встретиться, после смерти своего педиковатого дружка. Ждал откровенных предъяв, допускал что Пианистка проболтается. Но Король напротив был излишне приветлив. Своего добился, заставил заморочиться. Погрязнуть в мыслях. Накидать вариантов чего добивается. Король даже в шахматах, сам по себе ничто. Его упорно охраняют другие фигуры. Охотно подставляются под удар, бьются до последнего, а у Короля фигур дохрена и больше.

— Блядь, десять лет прошло, а нихрена не поменялось, — на мое плечо опускается тяжёлая рука.

После «Кровавого Боярского» неожиданно хочется врубить философа. Возразить что поменялось дохера и больше. Исчезла лёгкость, иссяк азарт.

— Интересно, дядя Миша придет?

— Наверное, если не помер, — говорю вместо приветствия.

Ещё одна седовласая легенда «Фиделя». Упорный старик, с фетишем на молоденьких.

— У меня подарок для тебя. Заказчик доволен.

— Ещё один ключ? — пытаюсь угадать.

— Не-а, ключ тот же.

Гром подзывает бармена, обходится жестами так как же и я.

На мгновение даже уношусь не в такое уж и далёкое прошлое. Десять лет назад. За плечами военные действия и абсолютная прострация. Тот же старый «Фидель», тот же Гром, только на моем фоне выглядит как сопливая малолетка. Дерьмовое пиво. Упомянутый дядя Миша. Бухло которое реально вырубает мозги и пустота. Никакого будущего. Никаких целей и планов. Отвращение к самому себе разъедает нутро. Плодит дикую агрессию. Выходим на улицу, Егора кто-то толкает. Намеренно или случайно, — не суть. Завязывается пьяный базар, начинается драка. Нас двое, их шесть. Двери в бар благоразумно закрываются, охранник исчезает с крыльца. Начинается откровенный махач. Ликую изнутри. С кулаками выливаю ненависть. Чужая кровь попадает на лицо, разжигает ещё больше. Правых или виноватых нет. Причин и следствия тоже. В какой-то момент их становится больше. Меня опрокидывают на спину, в кадык врезается цепочка. Хватаю ртом воздух. Черные пятна застилают обзор. Никогда не был особо силен в рукопашном бою, на героя боевиков не походил. Нельзя быть виртуозом во всем и сразу. Все это не ради победы, но и сдохнуть бесславно не входило в планы.

— Погоди, погоди... да отпусти его, блядь! — слышу откуда-то сверху.

Захват ослабевает. Встаю на четвереньки. Кислород рвет лёгкие. Надсадно кашляю, сплевываю окрашенные кровью слюни.

Вокруг тихо. Подозрительно. Будто драку кто-то поставил на паузу. Не слышу воплей или ударов. Оборачиваюсь чтобы оценить обстановку. Отмечаю побитые рожи, но никто не шевелится, стоят и тупо пялятся перед собой.

— Антоша, Фантом, ты что ли?

Поднимаю голову вверх. Бровь над левым глазом рассечена, приходится обходится одним правым.

Рыжие ботинки, рыжее пальто. Хуйня какая-то, а не одежда. Смотрю выше, вглядываюсь в лицо. Черты до ужаса знакомые, но что-то важное ускользает.

— Точно Фантом, — довольно скалится, — не узнаешь что ли?

Поднимаюсь на ноги, на автомате отряхиваю одежду. Осознание башку молнией простреливает.

— Король? — говорю, а сам в сказанное не верю.

Был у меня друг в юности, как это всегда в ту пору бывает. На крови братались, в верности клялись. Мамка у него интеллигентная была, все хотела сыночка в военно-морское училище пристроить. Капитаном уплывающего судна его видела. А сынок уплывал, только на волнах другого рода. Я морали не читал, не считал что право имею. Каждый дрочет как хочет, у всех своя жизнь. Я тогда армейкой бредил. Никакого спиртного, никаких сигарет, о наркотиках и речи не было. Влюбился как идиот последний. Думал вернусь — женюсь. А Королев ее прямо на моих проводах выебал. Ещё долго картина эта перед глазами стояла. Думать ни о чем не мог. Всех баб под одну гребёнку, в каждой шлюху видел. Друзья драки не допустили. Оттащили вовремя, а я следующим утром в армию укатил. Не до дембеля дни считал, а когда смогу вернуться и спросить за все. Но по возвращению ждал облом. Знакомые историю поведали, о том как Королев в челночники заделался. Точку на рынке арендовал, за шмотками в Турцию мотался. Попал на облаву. Всех порезали. Деньги и шмотки отобрали и прикопали. Мамка его такую новость не перенесла и вздернулась. Помню, даже взгрустнул тогда. Обиды все отпустил. Это я потом уже узнал, что Король из передряги выбрался. В Турции задержался, поставки себе намутил, обзавелся связями и барыжить принялся совсем не шмотками по возвращению. Это уже потом, я выебал его жену по незнанке, потому что карма та еще тварь. А тогда стоял и тупо лупал уцелевшим глазом.

— Ты же сдох, — единственное что удалось выдать.

— Реально думаешь, что такие как я сдыхают?

Риторический вопрос, который по сей день оставался реальностью. Именно Король спустя неделю после нашей встречи предложил мне первую возможность заработать, а дальше пошло поехало.

— Ну давай за встречу? — голос Егора вернул меня в реальность.

Молча чокаюсь, опрокидываю внутрь себя спиртное.

— Ты бы завязывал, Антоха, — говорит тихо. — Неужели они все тебе не снятся? По-любому снятся.

— Что за сентиментальное дерьмо? — хмурюсь.

На корню обрубаю подобные разговоры. Терпеть не могу когда в душу лезут. Да и есть ли душа эта? Лучше бы не было. Люди ещё те выродки, и я ничем не лучше любого другого. Циничный и чёрствый, как корка хлеба. Плевать мне на все эти лощеные рожи, ни грамма вины не испытываю. Снятся другие. Те, с кем жратву в плену делили, те, кого с ранениями на плечах своих тащил. Те, кого закапывали под чужим раскаленным небом с крестом из сухих веток.

А эти нет.

Замечаю как Гром меняется в лице. Смотрит куда-то за мое плечо, а после капюшон натягивает.

— Призрак увидел? — криво улыбаюсь.

— Пора мне походу, — возвращает улыбку.

Оборачиваюсь и чуть не взвываю от раздражения.

— Ты не обессудь, но я и так нормально засветился. Король не тупой. Два плюс два сложит, если узнает о наших встречах. Мне ещё пожить хочется. Зря что ли больничкам год подарил?

— Вали, — полностью поддерживаю.

Пусть и сожалею что скорее всего собеседника придется сменить, но тут ничего не попишешь.

Пианистка стоит на пороге «Фиделя», явно кого-то высматривает.

Существуют бабы высшего качества. Она одна из них. В ней сочетается все. И внешность и одежда, и умение себя держать. Не вписывается в окружающее ее общество. Но существует нечто такое, чего не описать словами. То, что противоречит. Холодная, колючая. Взгляд выдает, не олений, не бабский.

Гром исчезает, а она замечает меня. Движется уверенно в мою сторону. Уже начинаю жалеть о том злополучном дне. О ебучих скрипочках.