— Нет, нет! Всё хорошо. Просто голова немного болела, но уже прошла. А вам что не спится, крошечки мои?

— Будем папу ждать, он обещал почитать про Щелкунчика. Папочка не разрешает смотреть мультик, потому что сначала нужно книжку послушать. Для воображения. А что это такое, мам?

— Это почти то же самое, что и мечта. Вы же представляете себе, что хотите получить? Личное, тайное. Например, от Деда Мороза. Так и в книжке: вы слушаете и представляете себе героев, включаете воображение. Причём, каждый по-своему, как ему видится. А когда просмотрен фильм или мультик, герои становятся общими, как их сыграли актёры или нарисовали мультипликаторы. Давайте, я вам почитаю.

— Нет, мамочка, мы папу подождём.

— Поздно уже, он, наверное, заработался.

Звук открывающейся двери в секунду снёс девчонок, завопивших от радости. А у меня сердце сжалось в комочек, завибрировало, пробуя спрятаться в самом дальнем уголке души.

— Что не спите? Ждёте Щелкунчика? Получите, смотрите, пока папа разденется. Всё в порядке, родная моя? — Как ни в чём не бывало, бросил мой благоверный.

Моему возмущению не было предела. Я растеряла все слова, забыла буквы, на каком языке говорю, запамятовала напрочь. Уставившись на его улыбающуюся физиономию, мне, вдруг, захотелось «пропасть пропадом», испариться, оказаться на необитаемом острове. Вот спрашивается, что тут смешного? То, что вызывает у меня слёзы, у него, уму нерастяжимо, рождает веселье, поднимает настроение! Последняя извилина мудро подсказала молчать. Просто промолчать, что я и сделала.

— Мне не в чем виниться перед тобой, тем более что ты никого не слышишь. Мне стоило немало сил уговорить Алину не писать заявление в полицию. Ты — мать троих детей, а ведёшь себя как взбалмошная девица, которой не дали сладенького. Что с тобой, Лиза? Ты носишься со своими обидами…

— Ты решил перевоспитать меня на ночь глядя? — Нет, молчать, это не про меня. — Я освобождаю тебя от своих взбалмошных обид. Говорят, что женщина — отражение мужчины, который её по-настоящему любит. И наоборот. Тебе не повезло, ты выбрал представительницу королевства Кривых Зеркал. Думал — Лиза, оказалась — Азил. Но есть кем заменить, и там же сплошь венецианские стёкла, покрытые златом-серебром. Ты не должен просить у меня никакого прощения, ты, вообще, мне ничего не должен. Но выбор, сделанный тобой сегодня, опять не в мою пользу. Вывод?

— Послушай, её пригласил Карл. У него было какое-то серьёзное сообщение к нам. А сам застрял, на въезде произошла авария. Его тоже немного задели, а телефон разбился вдребезги. Он звонил тебе с другого, но ты же не отвечаешь на незнакомые номера. И потом, в той дурацкой сценке, которую сама же и устроила, ты не оставила мне выбора. нельзя же бросать человека в такой ситуации.

— Да, нельзя. Можно только меня. Азилка — сильная, она всё выдюжит, и всё простит. Так?

— Папа! Иди уже, мы тебя ждём. И маму бери, папочка, а то она сегодня плакала, её пожалеть надо.

— Не надо. Иди.

— Лиза…

— Иди, Исаев. Тебе надо отдохнуть, заботливое сопровождение волшебницы, хорошей девочки, отнимает и время, и силы. Хотя, этого добра у тебя полно. Для неё. Иди, дети ждут. — Последние слова говорила уже не я…

Вспомнилась давняя история… Бабули уже не было. Её уход был для меня первым серьёзным потрясением, заставил впервые задуматься о жизни и смерти. О том, что и я когда-нибудь покину этот мир. Куда? Куда деваются люди после этого? Умирает тело, а то, что делает это тело живым, оно испаряется, переходит в другие, неподвластные людям, субстанции? Очень меня это мучило. Разговоры о душе, о царствии божьем мне, девчонке-подростку, ничего не объясняли. Я очень скучала, забросила учёбу, пропал аппетит и желание «приносить пользу», о которой всегда говорила бабушка.

— Лизок, ты никогда не должна забывать, что живёшь не одна. Делая что-то для себя, всегда старайся принести пользу и другим, даже если и не дождёшься благодарности. Главное, что ты поделилась добром, своим умением, да просто хорошим настроением или приятным словом. Но может случиться и так, что тебе не удастся достучаться до кого-нибудь. Тогда отпусти ситуацию, не бейся головой о стену.

Мудрость этих слов стала доходить до меня только с годами, ценой собственных ошибок в процессе приобретения жизненного опыта, набивания своих, «любимых», шишек. Неужели передо мной такая стена? Стена имени Исаева… А может быть, это я для него монумент? Стела имени Азилетты…

Боже, дай мне разум и душевный покой

Принять то, что я не в силах изменить.

Дай мне мужество изменить то, что могу.

И дай мне мудрость отличить одно от другого. Аминь!

Бабушка строго смотрела на меня и качала головой. Я делала что-то не так? А мой любимый обнимал Сергееву так нежно, как хрупкую фарфоровую куколку, целовал мокрые глазки, прижимая и приподнимая её над землёй. Они видели меня, но это их нисколько не смущало, не останавливало. Мишка смотрел на женщину сияющими глазами, всё его мужское «я» готово было взять её прямо сейчас, и он уже полез к ней под юбку. А она обнажила свою грудь, изогнулась, подставляя под его губы свои грушевидные, висящие чуть вбок кусочки плоти, этак размер на второй от силы. Мужчина никак не мог поймать их, они выскальзывали, не в состоянии принять торчковое положение. Да, ребята, неудобно стоя, кровь вместе с мозгами приливает не к тем местам… Да и при всём честном народе… А где ба? И парочка испарилась, видать бегут к первым кустам или лавочке. А вот и Карл, сморщенный и виновато улыбающийся… А! Караул!

— Лиза! Лиза, проснись! Что с тобой? Тебе приснился нехороший сон? — Мишка тряс меня, оставив нежность и ласку для своей венецианской особы.

— Ты поломаешь меня, медведь. Хотя, первый раз, что ли. — Я уже поняла, что дурацкий сон вызвал во мне такую реакцию. — Всё нормально, иди спать.

— Куда? Я сплю здесь. И никуда не пойду. Только за водой.

Смятая постель подтверждала это, я просто не слышала, как он ложился. На своё законное место. Тогда… Я взяла подушку и одеяло и перебазировалась на диван в гостиной.

— Ни в какие рамки! — Он сграбастал меня вместе с постельными принадлежностями. — Моя жена спит со мной. Что неясного?

Мишка усадил меня на кровать, а сам уселся напротив прямо на пол.

— Мы давно договорились с тобой ничего не скрывать друг от друга.

— И ты собирался сразу рассказать мне о необыкновенной целительнице твоего тела и духа,