В чаше‑библиотеке книг оказалось видимо‑невидимо. И ни одной похожей на «Азбуку» коробки с картинками. Показал ее подскочившему резво «серву» – ох и зловредное же устройство, ничего общего с «домовым», да и с виду не схож нисколько, железяка упрямая! – тот ворчливо ответил, нету таких и в помине. А в библиотеке Тим оказался не один – пропасть народу, как ему померещилось, – сначала шуршали чем‑то в уютных чуланчиках без дверей, потом то и дело высовывались наружу удивленные головы, прислушивались к его перебранке со служебным уродцем. Тим, не будь простак, навострился уже – велел, чтоб принесли ему, где все о цифрах с самого начала, и притом самую старую. Так, ему показалось, выйдет проще. «Серв» загукал, мигнул плоским окошком и спросил:

– Арифметику желаете?

– Желаю, – важно ответил ему Тим, будто знал, о чем идет речь. Фриметика какая‑то. Но вдруг сгодится.

И немедленно получил. «Арифметика Магницкого. С новейшими дополнениями и комментариями А.Н. Угрюмова. Копия № 1746». Плоский, как блин, во все стороны тянущийся, гнущийся лист, сворачивай хоть в трубочку, хоть ушком, ничуть не походил на привычную книжную коробку в его руках. Внизу листа всплывающих символов для поиска имелось куда больше, но Тима это только обрадовало – значит, больше вопросов, на которые можно получить ответ. Едва повелел он «начать», тотчас же понял – вручили ему именно ту штуку, которую нужно. Картинки не просто вставали перед ним в пустоте, как то случалось раньше, они словно бы возникали одновременно в его собственной голове, это было быстро и удобно для подробного их понимания. Сколько времени провел он в ближайшем к нему пустом закутке – Тим об том понятия не имел. Арифметика оказалась вещью страшно полезной, как и новейшие к ней дополнения. Тут тебе и о часах с половинами и без – Тим уж догадался, все это для детишек сделано. Но не его в том вина, что в своем детстве ничего подобного он и в глаза не видывал. Зато теперь поспевай – узнавай! Ясно, отчего новые его знакомцы в изумление пришли – с детской «Азбукой» разгуливать на виду у всех, то ли еще будет! Возник и стыд оттого, что от «3 до 5 лет» оказалось вовсе не тем, чем он думал. Неужто такие малые ребята соображают, о чем буквами писано? Даже уши покраснели.

Вышел он из чаши‑библиотеки – солнце на незамутненном небе клонилось к закату. Теперь поплывет на другую сторону круглой земли, а вовсе не в ближайший пруд. Тим крякнул с удовольствием от сознания собственной учености. А у входа в чашу его уже ждали. Давешние парень с девушкой и еще двое, ему неизвестные. Тогда‑то с ним чуть не вышел конфуз из‑за Нинель Аристовой, из‑за нее. Но обошлось. Дальше как раз пошли в этот самый кафе‑де‑кок «Оксюморон», Тим учился на ходу (откуда что взялось?) – старался многозначительно молчать, дабы не выдать себя. Без слов, в ответ на расспросы показал свою добычу: «Арифметику Магницкого» вместе с дополнениями. Новые знакомцы его изумленно цокали языками, вертели плотный лист «ПэКа» – «плюроплоидная копия» ему название – и так и этак, чуть не облизали. Как нашел да откуда узнал? Тим наплел им, что искал долго, целый год от зимы до зимы, хотя весь поиск стоил ему одного толкового вопроса и одной бестолковой перепалки с «сервом», но об этом он счел за лучшее не говорить вслух. На него глядели с уважением. Это да! Никогда до сей поры не взирали на Тима, не обретшего даже второй зрелости, с этакими выражениями лиц!

В «Оксюмороне» все и произошло. Одну неделю ровно назад. Тоже была суббота, хотя он и представления не имел тогда об этом. Опять же гадкий «Проказливый махаон»! На вкус‑то питье – что надо! Тим попробовал – божественно ожгло ему горло чем‑то неповторимо сладким и легким одновременно. Кто‑то, кажется это был Сомов, над ухом спросил его, не крепко ли, потому что много акло‑… алко‑… в общем, той дряни, от которой пьянеют взрослые мужчины. Нет, – со всей мочи замотал он головой, не хотелось ему отказываться от вкуснейшей вкуснятины, притом у себя дома Тим и Аника однажды украдкой пили елочную шипучку. И ничего – посмеялись немного и все. Но «Проказливый махаон» на поверку вышел много коварней шипучки. Перед глазами у Тима внезапно поплыло, и второго предложенного ему «махаона» он подносил к губам куда реже, по чуть‑чуть. Однако и это его не спасло. Что уж он нес там в ответ на вопросы, сыпавшиеся на него со всех сторон, он не запомнил вообще, но видно, страшного не произошло, раз уж его не разоблачили. Он смутно слышал – чудак какой, – и казалось, это про него, впрочем, в туманном вихре, охватившем его голову, соображалось плохо.

Затем откуда‑то из‑под упругой, пахнувшей медом земли подняли Подиум Поэтов – здесь Тим будто бы очнулся немного, стал слушать и смотреть. Любопытно было, что за подиум и кто такие эти поэты. На возвышение вскочил растрепанный, распаренный низенький человек – на одном ухе болтается шапка с пером, короткие штанишки юбочкой – и давай завывать на все лады без всякой музыки. Это Тиму сначала так показалось – что начал он завывать. А когда прислушался, ну до чего же красиво. Совсем не похоже на песни, что поют от радости и в объявленные праздничные дни в его родном поселке. В «Яблочном чиже» поют просто и без затей, далеко до этого парня с пером. Тим порой тоже пел для отца и для Аники, но его песни не нравились – уж очень мудрено. Он и не настаивал. Зато этот, с пером, он бы так наверняка не сказал, он бы понял. У Тима перехватило и без того замерший дух – ух, до чего же славно вышел один припев‑не‑припев, но Тим вдруг пронзительно ощутил, будто голой кожей, что именно хотел сделать низенький человек и как нужно поймать правильный ритм. Когда же поэт закончил читать нараспев плетения из слов, все кругом захлопали в ладоши в виде одобрения.

За человеком с пером поднялся на подиум другой, в долгой черной хламиде с отложным, широченным воротником, мягко струившейся вдоль всей его худой, высокой особы. Алый кушак был распущен и развевался на концах, точно лишние две руки, плавно подававшие тайные знаки. Черный тоже читал нараспев, но совсем иное, и ритм здесь тоже был иным. Тиму он понравился больше, оттого он и хлопал громче. Непоседливый Виндекс, все это время опекавший новичка, наклонился к Тиму:

– А вы, уважаемый Тимофей, знаток! Тут мало кто до тонкостей различает, отчего второй декламатор лучше первого. Многим кажется, что одинаково, хотя они и стараются разобраться. Но потребно обладать и чутьем!

Тим согласно кивнул в ответ, по правде говоря, что же здесь неясного? Спроси его, так растолковал бы, почему один певец понравился ему сильней другого. Но вдруг… Вдруг кто‑то закричал, пусть читают любители из зала в перерыв, пока готовился к выходу следующий поэт. Если бы не окаянный «махаон», да разве бы Тим решился? Черт дернул его за полу защитного плаща, защекотал пятки в чулках, и сандалии понесли сами. Он рванулся вперед, и свет ты мой! Спустя какой‑то миг уже вещал нараспев. Что? Если бы он помнил! За последний час он впустил в себя тайн более чем за всю минувшую жизнь, со всеми «азбуками» и «арифметиками», приложенными к ней. Он делал и произносил, как чувствовал, прошедшие перед ним прежние певцы показали ему, как держать ритм.

Когда он кончил, выдохся, вывалился с возвышения, ему хлопали отчаянно, он слышал загадочные крики «Браво!», но не пугался, зная уже, что это похвала.