Ли Лин подарил Серебряной Снежинке карту степей, хотя и очень приблизительную. Девушка подумала, что нужно узнать, где именно располагаются эти племена, и каким-то образом передать сообщение в Шаньань.

Острый Язык вышла из своей юрты и остановилась, подбоченясь, перед входом в большую юрту шан-ю.

— Она ведет себя так, словно она, а не старик правит лагерем, — прошептала Ива. — Заставь ее понять, что это не так, старшая сестра.

Вот и конец мыслям о миролюбии ханьцев, грустно подумала Серебряная Снежинка. Сама она дочь воина и выполняет поручение Сына Неба: она не должна уступать никому из варваров, даже если это означает войну. Кроме того, у Срединного царства много сильных армий; Срединное царство знает, что иногда за мир приходится платить дороже, чем шелками или нефритом.

И вот, когда Острый Язык поймала взгляд Серебряной Снежинки для привычной уже схватки, девушка не опустила глаза. Больше того, она приветствовала женщину, как старшая жену младшую, и подождала, пока Острый Язык не ответила соответственно и не ушла. К собственному ужасу, глядя на широкую спину уходящей женщины. Серебряная Снежинка ощутила, что дрожит даже от такого ничтожного испытания своей силы.

Весь этот день и весь следующий Серебряная Снежинка гадала, какую форму примет месть Острого Языка. Она проверяла ноги своей лошади; принюхивалась к пище; ждала во время пира в юрте шан-ю словесного нападения. Но никакого нападения не было. Без сына Острый Язык словно утратила боевой дух.

Поскольку именно Тадикану шан-ю поручил возглавить новый поход, который может обернуться войной, все говорили о Тадикане и его смелости. О принце Вугтурое словно забыли. К удивлению Серебряной Снежинки, он казался довольным таким оборотом. Девушка обратила внимание, что с каждым вечером Вугтуроя усаживали все дальше и дальше от отца. А когда он пытался с ним заговорить, возникала какая-нибудь помеха, какое-нибудь требование Острого Языка, спор между воинами; а гордые обидчивые старики, окружавшие шал-ю, относились к Серебряной Снежинке как к игрушке старика и по-прежнему оказывали почести Острому Языку.

Именно эти старики начали весной разговоры о войне, они планировали ее, надеялись на нее. С усиливающимися дурными предчувствиями наблюдала Серебряная Снежинка, как они все больше возбуждаются. И боялась, что после какого-то момента образумить воинственных шунг-ню будет очень трудно. К тому же она помнила эдикты и договоры с Чиной, которые делали такую войну невозможной.

Если бы вернулся брат Соболя Басич! Если бы Серебряная Снежинка точно знала, что ее письмо доставлено! Она сжимала кулаки под прикрытием широких шелковых рукавов. Пусть только получат ее письмо: надеяться на ответ — это уж слишком.

Проницательные глаза Вугтуроя тоже разглядывали шунг-ню. Он должен помнить эти договоры, думала Серебряная Снежинка. Должен. Почему же он тоже воспламеняет кочевников? Проверяет, насколько верны его сторонники? Оценивает силу отца? Или — Серебряная Снежинка ухватилась за эту мысль — просто хочет удалить из лагеря Тадикана, как недавно устранили его самого? Принц смотрел на старшего брата, как лиса, готовая к прыжку на добычу.

— Я говорил только о посольстве, — сказал наконец Вугтурой. Возвысив голос, чтобы слышал отец, от которого он сидел теперь далеко, принц спросил:

— Небесное Величество, разве договор с твоим братом в Шаньане не запрещает такие сражения?

Вначале крадучись, потом прыжок. Вугтурой не забыл о договорах. Его предложение о поездке к фу ю — план не войны, а посольства; то, что Тадикан понял это по-другому, не должно снискать ему милость в глазах отца.

Серебряная Снежинка осмотрела юрту, и сердце ее упало. Вугтурой умен, но не искусен в государственных интригах. Его предложение вышло из-под контроля, как огонь костра в степи летом распространяется по всему пространству, грозя поглотить всех встречных. Как ни любит его отец, он не сможет пойти против так решительно выраженного желания своих людей.

— Какое нам дело до причудливых росчерков кисти на шелке? — воскликнул пожилой воин. — Прежние договоры забыты или сожжены! Нам интересны стада, луки и мечи; мы не подчиняемся никому!

— Я видел армии Чины, — ответил Вугтурой. — И говорю, что не выступлю против них.

— Мы тоже видели их солдат, — резко сказала Острый Язык, пользуясь привилегией шамана участвовать в обсуждении войны. — Когда их протыкаешь стрелами, они истекают кровью, хотя не так сильно, как настоящие воины. Живые в наших лагерях хорошо работают рабами.

И она погладила свой барабан, словно напоминала, что у людей чинской крови есть возможность послужить и по-другому. И служить долго после своей безвременной смерти. Серебряная Снежинка сдержала дрожь, потом с отвращением поджала губы. Она должна делать вид, что не замечаете презрения Острого Языка.

— Может, это и правда, — сказал Вугтурой. — Но правда и другое: тот, кто не умеет вовремя отложить оружие, рано или поздно погибает от него.

Да ведь это слова Конфуция из «Вечерних и осенних аналектов», поняла Серебряная Снежинка. Может, он даже услышал их от нее или Ли Лина. Она не сознавала, какое сильное впечатление произвела на принца Вугтурая. Нет, это не варварское дитя варварского племени, но мыслящий человек, который надеется, что отец к нему прислушается.

— Какой трус это сказал? — послышался хриплый крик. Его сопровождало какое-то замечание о ленивых верблюдах и навозе. Но произнесено оно было слишком быстро и пьяным голосом, и поэтому Серебряная Снежинка его не поняла, даже если бы захотела.

Этот крик сбросил с Вугтуроя налет ханьской цивилизации, уничтожил самоконтроль.

— Трус? — воскликнул принц. В этот момент об был только шунг-ню. — Трус? Я тебе покажу, кто из нас трус! — И, сжимая в руке нож, с искаженным от ярости лицом, он бросился вперед.

Хотя шунг-ню приветствовали его решимость, они разняли принца и воина, прежде чем кровь могла обагрить ковры и подушки, а Куджанга отдал приказ.

— Сдерживай собственные слова! — сказал он младшему сыну и больше до конца вечера не обращал на него внимания. Серебряная Снежинка бросила на принца один взгляд — он неподвижно стоял у костра, слишком гордый, чтобы уйти немедленно, — и приложила все усилия, чтобы развеселить шан-ю и улучшить его настроение. И очень боялась, что не достигла успеха.

* * *

В последующие дни брешь между шан-ю и его младшим сыном, казалось, расширялась.

Припоминая свое собственное пребывание в немилости в Шаньане, Серебряная Снежинка узнавала искусность и тонкость последних ходов Острого Языка: изолировать младшего принца; убедиться, что он рассержен; ставить его в сомнительные положения; а потом распространять про него сомнительные слухи. Ответ Вугтуроя последовал немедленно. Однажды вечером Куджанга сидел в юрте Серебряной Снежинки, слушая песни севера. — И тут в юрту вошел Вупурой. Он поклонился отцу, прижавшись лицом к полу, хотя обычно Куджанга не позволял сыновьям и воинам это делать. Потом принц кивнул Серебряной Снежинке и по знаку отца сел.