– Кто заждался? – удивилась она.

– Ваше тело.

– Антон, я не понимаю, что мне делать? Идти с ними?

– Не надо волноваться, мне не впервые одному, я скоро вернусь. Надеюсь не один, – воодушевился я. А вам лучше вернуться с ними. Ангелы никогда не врут.

Я посмотрел ещё раз на их исчезающие силуэты и повернулся лицом к бесконечному коридору.

– Эй, парень, – окликнул меня уже приятельски знакомый санитар, – тебе не надо бежать весь этот путь обратно, просто заставь себя мгновенно вернуться. А то ты здесь гуляешь так, словно дома тебя уже никто не ждёт.

От его слов мне стало нехорошо, и снова вспомнились мамины глаза, полные слез. Я хотел было ему сказать что-то, но тот исчез, забрав с собой спутников.

Сделав несколько шагов вперед, я увидел изрытый канавами коридор. Теперь линолеум загибался огромными кривыми изломами, из-под которых выползали черные тараканы. Стены были в дырах и пробоинах, кое-где совсем обваленные и обнажающие своих заключённых, застрявших в них навсегда. Одни из них бились о стену, изучая на ней потеки свой же крови, другие метались, словно звери, извергая реки ругательств, но никто из них не пытался выбраться из своего заключения, раз и навсегда уйти отсюда. Я остановился напротив худощавого, раздробившего о стену свой череп, в надежде помочь бедолаге. Он увидел меня и, не отходя от своего места казни, начал мерзко смеяться, выводя на зеленой краске кровью цифру семь. По моему телу пробежала очередная волна ужаса, и я решил более не останавливаться.

«Седьмой, видимо для самоубийц! Но Стас не мог быть одним из них», – пронеслось в голове.

Обходя уже привычные глыбы вырванного из пола цемента, черные прутья строительных каркасов и нагромождения ржавых кроватей, я узрел конец этого бесконечного коридора. По левую его сторону была всего одна дверь, маленькое окошко которой излучало тусклый красный свет. Я нерешительно заглянул внутрь, но никого не увидел. Взглянув на замок, я обнаружил его так же висящим на вырванных из стены болтах. Потянувшись к двери, я обнаружил, что моя рука дрожит. Боялся ли я? Да, мне стало невыразимо страшно перед этой комнатой. Вся ее зловещая атмосфера свалилась нелегким грузом на мои плечи, заставив даже астральное тело приобрести легкий тремор.

Я зашёл в палату. Здесь было все перевернуто вверх дном. Панцирная кровать уродливо торчала из стены, а на полу не было ни одного ровного места, словно толстый бетон изрыли лопатами. В темном углу лежал скрюченный парень в грязной пижаме. Его длинные сальные волосы, спадали змеями на пол, а руки были зажаты между острыми коленями. Я прошёл внутрь, припав к дальней от него стене.

«Мало ли чего можно ожидать от этого парня…»

Вдруг из стены появились волосатые руки. Они нащупывали опору, что бы уцепиться и пару раз хватались за пижаму больного. Тот с надрывом отцепил их, продолжая лежать в избранной позе. Вскоре за руками появилось уродливое лицо то ли зверя, то ли человека. Его красные огоньки глаз остро зыркнули на парня, а клыкастый рот наполнился нецензурной бранью. Он проклинал и обзывался, произнося имена и фамилии по всей видимости дорогих для пациента людей, так как тот с ненавистью закрыл свои уши и бессильно плакал. Вскоре в стене вырисовался ещё один демон, а потом ещё, пока вся стена не начала кишеть жуткими ругающимися тварями. Один из них кричал, глуша других что-то о матери Стаса, и я понял, что нашёл Толиного врага.

«Что ж, мне теперь есть, что ему рассказать», – отметил я и направился к выходу.

Вдруг дверь зашевелилась, а стена над Стасом приобрела первозданный вид. В комнату тихими шагами зашла светящаяся женская фигура. Это была Галя. Я замер и вжался обратно в угол, но она, осмотрев комнату, почему-то меня не заметила. Галя бесшумно приблизилась к скрюченному парню и тронула его плечо. Он вздрогнул, в следующую же секунду отскочив от неё в угол.

– Чего тебе надо? – змеем зашипел он.

– Не сладко тебе, да?

Тот, недолго думая, обматерил ее.

– Я на тебя не злюсь, правда. И если я что-то могу для тебя сделать…

– Ты? Для меня сделать? – перебил он её. – И это после того, что я для тебя сделал?

– То, что ты мне сделал, уже не имеет никакого значения. Из мира мертвых по-другому смотришь на подобные вещи.

Он задумался, не отрывая от неё своих угольных глаз.

– Тогда позволь мне умереть, – вдруг заявил он. – Не думаю, что если выйду отсюда, то они меня оставят в покое. Стены есть везде.

Галя глубоко вздохнула и сухо произнесла:

– Как скажешь, Стас! Как скажешь…

Она открепила что-то от воротничка своей небесно-голубой рубашки и наклонилась к испуганному парню. В её руках блеснула тонкая игла, которую она заботливо заколка на борт пижамы.

– Только там не будет ничего другого, Стас. Там всё то же самое. И если ты не нашел выход при жизни, то после смерти это сделать в разы труднее.

– О чем ты говоришь? – вспылил тот. – Я сын самого дьявола. Он ждет меня.

Галя отстранилась.

– Почему же он не придет спасти тебя?

– Эти лживые твари ему не говорят, что я здесь.

– Эти лживые твари его дети, но не ты, Стас, не ты…

Он снова обдал её душем сквернословия, добавив, что видимо мало всадил ей ножом в грудь.

Галя растворилась в дверном проёме, а из стены снова высунулись зловещие рожи. Стас посидел, подумал, а потом быстрым движением вытащил иглу из пижамы и аккуратно ввел себе в вену.

Мне было больше нечего здесь делать. С тяжелым сердцем я вышел из его палаты. Мысли о неизбежности пути таких молодых ребят, как Стас полностью завладела мной, и я чуть было не прошел мимо обляпанного окна, где из толстых решеток была скручена цифра восемь. Подойдя к подоконнику, я всмотрелся в темноту. Внизу по полю бежала Женя. Ее колени и руки были разодраны в кровь, а из волос кто-то выдрал большой клок, и на их месте зияла окровавленная кожа. Я схватился за решетки и начал их раскачивать. Но они совсем не поддавались. Мое сердце пропиталось невыносимой жалостью, и я бросился на окно, словно дикий зверь. Но ничего не помогало. Заколотив в стекло, я принялся кричать, что есть мочи:

– Женя! Женя! Я здесь, Женя!

Она, разумеется, меня не услышала. Но услышал кто-то другой, потому что уже в следующее мгновение в конце коридора что-то зашевелилось и тяжелыми шагами направилось ко мне. Своей тяжестью он пробивал пол, и его шаги, если эти звуки можно было так назвать, казались мне до боли знакомыми. Когда-то я чуть унес от него ноги, но сейчас я застрял в коридорном тупике.

«Я невесом и могу перемещаться быстрее такого знакомого мне физического бега. И, в конце концов, хватит уже бояться! Женя ежесекундно испытывает неописуемые страдания, а я трепещу от каждого шороха».

В какое-то мгновение злость полностью выместила страх, и я, завидев черную трехметровую тень, вышагивающую ко мне из мрака, просто закрыл глаза и представил, что сижу в кабинете тети Маши.