Специалиста стоило бы пристрелить, и пограничник вскинул пистолет, но в этот момент один из телохранителей оглянулся. Дико завопив, он сбил с ног своего патрона и бросился на пол сам. Второй отпрыгнул, уходя с линии прицеливания, и первая игла попала в робота. Тот с громким хлопком заискрил, задымился и замер.

Не обращая внимания на палача-человека, Виктор выстрелил в того, что был ещё на ногах. Разрывная игла разнесла ему череп. Мгновенный поворот, и выстрел в телохранителя, лежащего на полу. Должен был быть. Спуск щёлкнул, но выстрела не последовало. Нет времени разбираться, в чем причина задержки. Пистолет, вращаясь бешеным бумерангом, полетел в голову начавшего поднимать своё оружие бодигарда. Тот с похвальной быстротой успел заслониться рукой, и летящий пистолет лишь обезоружил противника. Афанасьев выхватил засвистевший нож.

Уцелевший телохранитель осклабился и тоже обнажил клинок. Молнией прыгнул вперёд. Виктор блокировал вооружённую руку предплечьем, резко подсел и ударил ногой в лодыжку. Мимо! Противник успел убрать ногу и ударил мгновенно переведённым в обратный хват ножом сверху вниз. Афанасьев перекатился, прыжком вскочил на ноги и, не мудрствуя лукаво, провёл короткую связку «нога-грудь-голова».

Первые два выпада противник отразил, на третьем сплоховал. Свистящий вибронож широко распахал ему лоб, заливая глаза кровью. И тут же левое плечо Виктора молнией пронзила боль. «Дотянулся, сука!»

Левая рука повисла плетью, но обратно прилетел сокрушительный удар ногой в пах. Противник согнулся и налетел на нож. Горлом.

Афанасьев резко выдохнул и повернулся к Дету Вашту. Тот рвал из-под богато расшитой хламиды какое-то оружие, но видно зацепился за что-то, и все никак не мог вытащить.

– Дет Вашт, – произнёс Виктор, подшагивая ко второму человеку общины вайров. – Аллу Даб передаёт тебе: прощай!

Нож почти отделил голову незадачливого вайра от тела, и пограничник повернулся к палачу, так и замершему на месте.

– Что пялишься? – вибронож указал на пленника, прикрученного к столу: – Отвязывай!

И с этими словами посмотрел на стол…

В лицо бросилась кровь, глаза заволокло красной дымкой. На столе, распятая и распяленная, лежала девчонка. Лет шестнадцати, не больше. А то и меньше. Бледная окровавленная кожа, слипшиеся от пота спутанные волосы, прокушенные губы, мутные от боли глаза. Тонкие, ещё по-детски хрупкие ножки и ручки, в которые впились шипастые ремни креплений.

Виктор оказался возле палача так быстро, что могло показаться, будто он овладел искусством телепортации. Рукой сгрёб обладателя голубого халата за волосы, подавил в себе острое желание немедленно приступить к вскрытию по живому и страшно выдохнул:

– Болеутоляющее давай! Живо, пока я тебя расчленять не начал!

Тот рванулся, замычал что нечленораздельное, завыл. Только тогда пограничник сообразил, что держит новоявленного доктора Менгеле за волосы, да так, что чуть скальп с него не срывает. Отпихнул его от себя, подхватил нож:

– Пшёл! Шевелись, гнида казематная!

Палач метнулся к шкафчикам, висевшим на стене, мгновенно выхватил из них несколько пакетов и тут же подлетел обратно к несчастной девочке. Часто-часто зашипел шприц-пистолет, посыпались на пол опустошённые ампулы.

– Г-господин! Больше нельзя – она может впасть в кому…

– Отвязывай, я тебе сказал, – Виктор забрал у палача медицинские пакеты и занялся своим плечом. Антисептик, антидот – вдруг у подонка нож был отравленным? – анальгетик. Ещё анальгетик. Вроде все. Теперь зафиксировать руку, чтобы не болталась, точно кусок верёвки, и не мешалась, случись драка.

Он прихватил левую руку медицинским ремнём к поясу и тут же подошёл к убитым. Из-под хламиды Дета Вашта вытащил оружие, и еле слышно удивлённо охнул: покойный заместитель главы местной вайрской общины пользовался тем самым «вальтером», брат-близнец которого сейчас спокойно лежит в сейфе майора Мийры зан Коорт. То есть Виктору очень хотелось надеяться, что спокойно лежит. Уходя на задание, он отдал странное оружие жене, наказав не пренебрегать им даже при намёке на опасность. Мийра пообещала, заявив, что обязательно сбережёт себя до возвращения мужа целой, невредимой и ужасно соскучившейся. Правда, тут же взяла с Афанасьева обещание обязательно вернуться. И тоже целым. Желательно – невредимым.

Эффективность «вальтера» Виктор представлял себе неплохо, но все же решил проверить ещё раз. Вдруг это оказалась какая-то другая модель, только внешне похожая на тот жуткий бесшумный бластер, доставшийся ему в прошлый раз? Он поднял голову: палач уже освободил девчонку и теперь стоял возле стола. Судя по тому, как вспотел его лоб и беззвучно шевелились губы, он не заблуждался относительно своей дальнейшей судьбы. «Молится, – подумал пограничник. – А бежать даже не попытался. Чует, что живым не отпущу…»

И тут он вдруг вспомнил, по какому принципу набирали в его прежней структуре таких вот специалистов. Как-то раз ему, ещё зелёному летёхе, довелось крепко выпивать с двухпросветным человеком из «контриков». Который, пребывая в состоянии сильнейшего опьянения, и поведал, что для основными критериями при выборе «заплечных дел мастеров» служат крепкая нервная система и нелюбовь – нет! – натуральное неприятие жестокости…

– …Видишь, как оно, – товарищ подполковник одним махом опрокинул в себя очередные сто грамм. – Садисту важен не результат, а сам процесс. А нас такое не устраивает.

Он зажевал выпитое бутербродом из куска подсохшего чурека со свежайшим сыром и листиком черемши, и продолжал:

– Нам данные нужны, а не хрипы пополам с воплями. Вот и берём ребят, у которых нервы железные, но чтоб не любили это дело.

– Как же они тогда? – ошалело спросил лейтенант Афанасьев и попытался взять со стола мокрый от водки Орден Мужества. Свой первый орден.

– А вот так же, – с пьяным ехидством ответил подполковник, но глаза его при этом оставались холодными и почти трезвыми. – Так же, как мы сейчас. После каждой работы пьют. В чёрную пьют, в одиночку. Ещё и айраном норовят запить, чтоб сильнее забрало.

– Так сопьются же, – поразился лейтенант, безуспешно пытаясь зацепить орден. Тот, словно издеваясь, раздвоился и даже кажется пополз по столу.

– Не успеют, – хмыкнул контрразведчик. – Если на такой работе больше трёх лет продержать, вероятность суицида вырастет в разы. Так что тут правило: отработал год-полтора – пожалуй на отдых. Иной раз и комиссуем: типа на лечение. Хотя, почему «типа»?

– Отдых – это в строевую часть?

– Да ты что, лейтенант? – подполковник приподнял бровь, – пьяный, что ли? Куда его в строй? Чтобы пули искать начал? Сам себе доказывать начнёт, что солдат, а не… – тут он запнулся, подбирая слово, – а не специалист, и пиши пропало! Трёхсотый, а то и двухсотка. С гарантией! Нет, друг ты мой: мы их – в охрану. Самое им там место…

С этими словами он легко подхватил непокорный орден и ловко привинтил его лейтенанту.