Ридрих отошел в сторону, он уже начал догадываться, что сейчас произойдет. Баронет ударил лежащего сколотым обрубком — тупой клинок проломил доспехи. Рыцарь заорал от боли. Отфрид со скрежетом извлек меч из пролома в зеленой кирасе и принялся править оселком. Пленник замычал, стиснув зубы. Баронет, по-прежнему улыбаясь, бросил:

— Ничего, ничего, omne initium difficile est.[67]

Из пробитых доспехов начала сочиться кровь. Ридриху видеть отвратительное действо не хотелось, но необъяснимое темное любопытство заставило обернуться.

Баронет снова ударил пленника, тупой клинок вдавил, смял латы, будто пергамент, а Игмор снова стал точить окровавленную сталь. Зеленый то орал, то издавал протяжные стоны, то рычал сквозь зубы. Отфрид, придавив беднягу сапогом, размеренно правил острие. Ferrum ferro acuitur.[68]

Ридрих не поверил глазам — окровавленный металл поддавался оселку, кургузый обломок становился острием… Баронет покосился на родича и подмигнул:

— Ferrum quando calet, cudere quisque valet![69]Пожалуй, это оно и есть — испытывать чувство. Оказывается, мне не нужен граф Оспер, хватит и этого ублюдка.

— Это… — Ридриху и говорить не хотелось, но он почувствовал, что видит нечто сверхъестественное, наблюдает mirabilis,[70]— потому, что он убил барона?

— Да! — с неожиданной злобой выкрикнул Отфрид. — Он убил отца, нарушил связь! Прикончить старика должен был я! Пророчество гласит: младший Игмор убивает старшего, круг не разорвать! А этот дылда помешал мне…

Баронет сильнее придавил жертву к полу и с особенным остервенением вонзил кургузый меч в бок распростертого рыцаря, тот взвыл. Распахнулась дверь, ведущая во внутренние покои, вылетела молодая женщина, с криком бросилась к зеленому, обняла, прильнула к окровавленным латам, заходясь плачем. Отфрид отшвырнул ее и выпрямился… и Ридрих торопливо подхватил незнакомку, прижал к себе, стиснул — если выпустить, баронет не задумываясь убьет ее.

Игмор с минуту наблюдал, как женщина выгибается в руках родича, и вернулся к прежнему занятию.

Поначалу зеленый дергался, стараясь освободиться от ремней, которыми его связали наемники, потом обмяк, затих в кровавой луже. Женщина билась в объятиях Ридриха, обрывая кружево о заклепки доспехов, рыдала, трясла головой… Наконец баронет, оглядев меч, остался удовлетворен — клинок обзавелся острием. Коротковат, конечно, но уже не выглядит обрубком. Отфрид склонился над зеленым рыцарем:

— Жив? Вот и хорошо. Поживи еще немного. Ридрих, тащи девку сюда.

Отфрид расстегнул и сбросил латы, подхватил из рук кузена взахлеб рыдающую женщину. С треском разорвалось платье на груди… Пленница пронзительно завизжала, Ридрих снова отвернулся. То, что началось теперь, ему видеть не хотелось вовсе. Постепенно крики и плач стихли, слышались только хрип умирающего рыцаря, прерывистое жаркое дыхание парня да стоны женщины. Зеленый испустил последний вздох — и тут же шумно закряхтел Отфрид.

Баронет поднялся, подошел к зеленому и помочился на труп. Потом подтянул штаны, щелкнул пряжкой и объявил Ридриху, кивнув на неподвижную женщину:

— Можешь взять… Или я должен был прикончить и ее?

Он не спрашивал, просто рассуждал вслух. Ридрих подошел к женщине и склонился над ней. Отфрид, пожав плечами, поднял кирасу, шлем, поглядел искоса… Эрлайл осторожно обнял женщину, она раскрыла глаза — огромные, черные, будто окна, распахнутые в ночь. Похоже, Ридриха она не видела, вообще ничего не видела…

Отфрид несколько минут наблюдал за кузеном, потом вышел из зала. Спешить некуда, Мерген отдан во власть победителей на три дня. Но город не умрет.

* * *

Его величество въехал в завоеванный город лишь наутро. Мудрая предусмотрительность! Ночью в Мергене царил хаос, королевская армия потеряла несколько десятков человек, при том что уцелевшие лигисты прятались по чердакам да подвалам и не помышляли о сопротивлении. Солдаты ссорились между собой из-за добычи, женщин, да и просто из пьяного куража. То и дело вспыхивали драки. В южной части города не в меру ретивые люди кого-то из высокопоставленных придворных решили занять богатый особняк для сеньора — на беду здание оказалось захвачено наемными солдатами, а вернее сказать — бандитами, которые отказались уступить добычу. Латники попытались взять дом приступом, но, потерпев неудачу, обозлились и подожгли. В конце концов недавним противникам пришлось вместе с мергенцами тушить пламя, грозящее перекинуться на соседние постройки. Тем не менее сгорело несколько кварталов. На пепелище снова началась поножовщина…

В центре, в особняке Оспера, произошла последняя схватка — довольно много вассалов мятежного графа, не надеющихся на пощаду, решили подороже продать свои жизни. Бой шел не меньше часа, а когда наконец роялисты ворвались во дворец и захватили остатки казны Лиги, кавалеристы передрались с арбалетчиками из-за богатой добычи. Ночью разгул продолжался, в Мергене возникло еще несколько пожаров, пьяные солдаты носились по городу, резали горожан и друг друга. Повсюду кричали женщины…

Наконец под утро растерзанный город стих. Пожары удалось погасить, на руинах вяло поднимался серый дымок. Перепившиеся завоеватели храпели, где кого свалил сон. По улицам потерянно бродили всклокоченные, оборванные горожане. Они были перепуганы и шарахались от любого встречного. Тут и там валялись изуродованные тела, обобранные, раздетые. Собаки слизывали запекшуюся кровь и, едва чуяли приближение человека, поджав хвост, бросались прочь — точно так же, как хозяева…

Когда двор торжественно въехал на улицы, всадников встретила тишина. Король и граф Мервэ равнодушно взирали на царящее вокруг запустение. Кони под ними фыркали, переступая через мертвецов. Немногочисленные бодрствующие вояки приветствовали короля и спешили убраться прочь. Проводив взглядом очередную шавку, метнувшуюся в подворотню, маршал заметил:

— А в Мергене не голодали. Завершись приступ неудачей, осада могла бы затянуться.

— С чего вы взяли, граф, что здесь не голодали?

— Собаки, ваше величество. Когда в осажденном городе начинается голод, собак съедают. Однако, к счастью, штурм удался.

— Да, граф, ваш план сработал, — кивнул король. Его величество бросал слова в пустоту, не глядя на собеседника, а сам поворачивал голову то вправо, то влево, разглядывая картины разорения и смерти. — Эти осадные башни оказались хорошей идеей. Лигисты глядели только на них и не подумали, что мы ведем подкоп. Однако следует отдать должное отваге нашей пехоты. Кстати, кто первым ворвался в Мерген?

— Капитан Риллон. Его отряд атаковал брешь в городских укреплениях и оттеснил мергенцев от стены.