Я остановился, проехав примерно полмили. Сердце отчаянно стучало у меня в груди. Я вылез из фургона и закрыл задние двери, заметив коробки, разбросанные по полу нашего с Беллой дома на колесах.

Сев за руль, я снова с силой нажал на газ, пока не сообразил, что лучше бы мне не превышать скорость. Я снизил до шестидесяти пяти миль и только тогда смог услышать свое тяжелое дыхание.

Что же мне теперь делать? Я бросил Роя и Саванну с этими двумя парнями. Мне не хотелось думать о том, что там произошло. Рой и его чертов пистолет! Может быть, мне вернуться? Ни за что! Я с этим покончил. Мне нужно обратно в Северную Каролину. Они меня втянули в это дерьмо. Пусть теперь сами выбираются, как хотят.

Но у меня в фургоне на тысячи долларов кокаина, в кармане — ни цента, а моя девочка, наверно, думает, что ее папа на небе и никогда уже больше не вернется.

У меня было такое чувство, что я никогда не засну. В час ночи я еще бодрствовала, может быть, потому, что Белла просила меня не тушить свет, а я могла спать только в полной темноте. Ночника в этой квартире не было, поэтому я оставила свет в туалете, а дверь только слегка прикрыла. Беллу это удовлетворило, она заснула, полоска света падала ей на лицо, а я не сводила с малышки глаз. Стоило мне отвернуться, как я забывала, что она не Кэролайн. Мне все время приходилось напоминать себе, что в моей постели и в моем сердце разные маленькие девочки. После смерти Кэролайн я неоднократно испытывала безумное ощущение, воображая, что вижу ее на другой стороне улицы или слышу ее голос с другого конца комнаты. Но сегодня я чувствовала себя вполне нормальной. Почти довольной. Да, это была странная ситуация, но в эту ночь я думала о ком-то другом, а не о себе. Господи, до чего же я бы занята собой! До сегодняшней ночи я этого не сознавала. Все мои душевные силы уходили в мое горе, в мою боязнь возвращения на работу, в мою повседневную тоску. Сегодня я не думала о себе. Я думала только о том, как комфортнее и надежнее устроить Беллу. Тревис сделал мне подарок. Сознавал ли он это?

Мы с Беллой хорошо провели вечер. Перед ужином погуляли вокруг озера неподалеку от дома. В одном месте там был маленький мостик через впадающий в озеро ручей. Я перебежала его, затаив дыхание. Чтобы скрыть свою тревогу от Беллы, я превратила это в игру, но после той ночи на пирсе я не могла без ужаса находиться где-либо над водой. Раньше я любила нырять, но теперь от одного вида трамплина для прыжков в воду меня бросало в дрожь.

По другую сторону ручья была площадка для игр, где Белла качалась на качелях и съезжала с горки, но большую часть времени она оставалась рядом со мной, а не убегала вперед, как это делала Кэролайн. О, Кэролайн! Если бы она была немного боязливее! Если бы держалась поближе ко мне! Если бы в тот вечер я не послушалась Майкла! «Ты слишком ее оберегаешь, Эрин. Она у тебя станет всего бояться». Быть может, если бы Белла находилась сейчас с отцом, она была бы посмелее, но сейчас она только хотела держаться за мою руку, и мне это было приятно.

Она помогала мне готовить ужин, разрывая латук для салата. Мы ели суп и салат с хлебом. Это были все мои запасы, не считая мороженых продуктов. Белла не ела салат и заставила меня срезать корку с хлеба, но зато съела куриный суп с рисом. Потом у нас был чай с печеньем. И наконец, я сделала то, о чем мечтала с того самого момента, как нашла у нее в кармане записку. Я выкупала Беллу в ванне с пеной и вымыла ей голову.

— А что такое ванна с пеной? — спросила она, когда я сообщила ей мой план.

— Неужели ты никогда не купалась в ванне с пеной? — не поверила я.

Она покачала головой.

— В нашем сгоревшем доме я купалась просто в ванне, — сказала она.

Мне хотелось расспросить ее об этом доме. Неужели он сгорел дотла? Но я решила не задавать вопросов, которые могли ее огорчить, ей уже и так приходилось нелегко.

Я наполнила ванну и налила туда пены. Пена покрыла воду примерно на десять дюймов, и по тому, как Белла широко раскрытыми глазами следила за распространением пены на поверхности воды, я поняла, что так ее никогда не купали. Она разделась сама. Крошечная худышка, она была почти невесома, когда я подняла ее и опустила в ванну. Я осторожно помыла ей голову под душем, стараясь, чтобы шампунь не попадал в глаза. Новая зубная щетка, которую я достала из упаковки, оказалась для нее слишком велика, и Белла тихонько всхлипнула, когда я чистила ей зубы, но перенесла это мужественно. Она была чистая до блеска, щеки ее порозовели. Когда я уложила ее в постель, она прислонилась ко мне, как это делала Кэролайн, когда я читала ей «Винни-Пуха», и тело ее отяжелело, погружаясь в сон. Потом я легла сама, не желая, чтобы она проснулась одна и испугалась, но заснуть мне не удалось.

Я взяла с ночного столика айпад и зашла на сайт «Отца Харли с друзьями». Там была пара сообщений с вопросами «Где Эрин?». Я поняла, что впервые за много месяцев с самого утра ни разу не связалась с ними.

Я прочитала несколько постов, появившихся в течение дня. Обычная картина. Там были еще двое родителей со свежим горем. Несколько таких же, как я. Некоторые винили во всем членов семьи, или врачей, или Бога. Некоторые винили себя за несказанное и несделанное.

На мгновение я почувствовала себя бесконечно далеко от всего этого, как будто я оставила своих друзей, столь драгоценных для меня, где-то в прошлом.

«Привет всем, — написала я. — Был безумный день. Я присматривала за маленькой девочкой в возрасте К.». Я была из числа тех родителей, которые не разглашали имена своих детей. Мне это было не важно, но я обещала Майклу, что не стану сообщать подробности о нашей семье. «День был странный» — так я закончила свое сообщение.

За несколько минут я получила сразу множество ответов.

«Не знаю, могла бы я сделать такое!»

«Наверно, тебе это пошло на пользу. У тебя такое доброе сердце, Эрин».

Я снова почувствовала прежнюю близость к своим друзьям. Мы еще попереписывались. Потом я попыталась почитать, но мои глаза все время устремлялись на Беллу. Она держала во рту большой палец, овечку плотно прижимала к щеке. Белый мишка Кэролайн лежал, заброшенный, на диване.

В два часа я отложила айпад, но заснуть не смогла. У меня было снотворное, но я не хотела его принимать. А вдруг я буду нужна Белле? В половине третьего я была так же бодра, как и в одиннадцать. Наконец я встала и пошла на кухню выпить чаю. Только я села с чашкой на диван, как услышала плач Беллы. Она вбежала в темную комнату, растерянная и испуганная.

— Белла, — сказала я. — Я здесь.

Она подбежала ко мне, и я взяла ее на колени. Я просто не могла вынести ее испуганного вида.

— Ты проснулась и забыла, где ты? — спросила я.

Она кивнула, икая сквозь слезы. Она плакала сильно, как плачут дети намного младше ее. Так, что с трудом могла дышать.

— Я хочу к папе, — сказала она.

— Я знаю. — Я качала ее, касаясь губами чистых душистых волос. — Мы увидим его утром в кофейне. Он так тебе обрадуется. — Мне будет трудно расстаться с ней завтра утром. Отправить ее снова в фургон? Разве это возможно?