ответ. — Ты, — назидательно продолжила андрогин после театрально затянутой паузы, — оскорбила меня, Вэйнз… мою любовь… предала меня… — она сделала рукой неопределенный жест, скорчив при этом скорбную мину. — Ты же не думаешь, что уже расплатилась за свое вероломство?

— Я ничего тебе не должна.

— Разве? — Хайялла удивлённо заломила бровь и, наконец, перестала кривляться: — А я вот так не считаю! — прорычала она, шагнув к лежавшей на окровавленном ложе Вэйнз. В руке её блеснуло лезвие ножа — того самого принадлежавшего Вэйнз клинка из ультрапластика, который у неё отняли громилы. Свободной рукой Хайялла грубо схватила Вэйнз за левую косу так, что послышался хруст выдираемых с корнем волос, и рывком приблизила её лицо к клинку…

Глава восемнадцатая. Утро нового дня

Вэйнз проснулась от яркого света. В комнате, где она находилась, вдруг стало слишком светло, послышались чьи-то шаги, и через некоторое время (с ощущением времени творилась какая-то ерунда) что-то коснулось лица Вэйнз… точнее, того, что было у неё на лице.

Она открыла глаза и увидела склонившуюся над ней женщину.

На вид женщина была лет на пятнадцать или двадцать старше её самой. Лицо красивое, но — если внимательно присмотреться — уже начинающее увядать; кожа лица — светло-кофейного цвета — значительно светлее чем у самой Вэйнз, — глаза — голубые с вкраплениями серого, пепельно-стальные волосы стянуты назад к затылку. На женщине розовато-белый костюм с короткими, до середины утончённого предплечья рукавами и треугольным вырезом на шее. Она — врач. «Гэл Тат…» — вспомнила Вэйнз имя «женщины», бывшей на самом деле бесполой. Мысли ещё путались: Вэйнз не могла вспомнить при каких обстоятельствах она оказалась здесь, но главное она помнила…

— Гэл… — с трудом разлепив губы, произнесла она. — Как…

— Всё хорошо, Вэйнз, — произнесла низким, грудным баритоном бесполая и тепло, как-то по-матерински, улыбнулась. — Пришлось повозиться с твоим рубцом… точнее с мышцами лица… но дело сделано. Через декаду снимем регенерационную маску, и сама увидишь.

— Спа… спас… — попыталась произнести Вэйнз. Губы не желали подчиняться.

— Это скоро пройдёт, — упокоила её Гэл. — Пришлось полностью парализовать мимические мышцы, чтобы соединить рассечения… — Тёплая ладонь бесполой легла на лоб Вэйнз; при этом пальцами другой руки Гэл принялась ощупывать её губы и не прикрытую маской правую щеку. — Травма была глубокая, — продолжала бесполая, что-то деловито разглядывая на лице Вэйнз. — В одном месте лезвие даже задело кость… Что это было? Ультрапластик?

— Д-да.

— Гм… — Гэл закончила осматривать лицо Вэйнз и посмотрела ей в глаза. — Что ж, тебе повезло… Ещё бы немного и лезвие задело мозг…

— Он-на н-не х-тела мня уб-биват-ть… — с трудом выговорила Вэйнз и замолчала.

Гэл понимающе кивнула, но не стала расспрашивать о том, кто такая эта «она» и почему нанесла ей столь жестокое увечье.

— Отдыхай, — бесполая слегка пожала запястье Вэйнз и, протянув руку к небольшому пульту на тумбе рядом с кроватью, что-то нажала на нём. Пульт мелодично пиликнул, и Вэйнз почти сразу почувствовала непреодолимую слабость и желание поскорее уснуть. — Спи, — мягко сказала Гэл, и её лицо медленно растворилось в окутавшей Вэйнз темноте.

Когда она снова открыла глаза, рядом была Дафф. Мужчина сидела на стуле рядом с кроватью с закрытыми глазами и дышала глубоко и ровно. Дафф спала.

Вэйнз чувствовала, что больше не сможет уснуть. Да и ко всему ей сильно хотелось пи́сать — мочевой пузырь был переполнен и напрочь отказывался потерпеть ещё немного. Нужно вставать…

Она протянула руку к Дафф и нежно коснулась кончиками пальцев массивного, покрытого жёсткими кучерявыми волосками предплечья. Мужчина тут же открыла глаза.

— Как ты, любовь моя?

— Доктор сказала, всё хорошо, — попыталась улыбнуться Вэйнз и поняла, что это ей удалось только наполовину (закрытая маской левая сторона лица была словно парализована). — Как долго я спала?

— Почти девятнадцать часов, — ответила Дафф. — Сейчас вечер, начало двадцать первого часа.

— Мне бы…

— …в туалет?

— Ага, — подтвердила она и снова улыбнулась отошедшей от наркоза половиной лица.

— Погоди, я схожу за Сэт. Нужно отключить капельницу…

Через пятнадцать минут Вэйнз в домашнем халате и тапочках сидела в столовой и осторожно проглатывала мягкую кашеобразную пищу, запивая её соком через соломинку, — строгое требование Гэл: «не напрягать жевательные мышцы». Рядом были Дафф и приёмная дочь Гэл — Сэт.

Сэт — молодая, не то что бы красивая, скорее миловидная женщина, возрастом около двадцати лет — понравилась Вэйнз и Дафф с первой минуты их знакомства своей простотой и теплотой в общении. Прошлым вечером, когда Сарранг с триумвирами доставили их к Гэл Тат, с самой Гэл они поговорили всего пару минут: бесполая оказалась крайне занята прибывшими из какой-то переделки немногим раньше сёстрами, ожидавшими её в другой комнате, и потому перепоручила Вэйнз дочери. Втроём они допоздна просидели в маленькой гостевой комнатке, разговаривая о простых и понятных вещах и о приключившемся с ними минувшим днём и о многом другом, что волновало Вэйнз и её возлюбленную.

От Сэт они узнали, что её приемная мать, Гэл — одна из координаторов иблиссиан и бóльшую часть свободного от официальной работы времени занята согласованием действий ячеек революционного подполья Тира.

Поначалу Вэйнз решила, что Сэт была при матери кем-то вроде помощницы или секретаря, но та сама сообщила, что является боевым курьером. На наивный вопрос Дафф: не требуют ли правила конспирации скрывать такие подробности от малознакомых людей, Сэт ответила, что раз их привела Сарранг, то на неё ляжет и ответственность, в случае если окажется, что она привела шпионок. «Мы не можем рисковать», — сказала женщина без малейшего намёка на запугивание. «Если в организацию пробирается шпионка властей или кто-то из сестёр оказывается предательницей, — (она приподняла один из рукавов просторного халата, в который была одета, показав наруч с клинком из ультрапластика), — мы таких убиваем». В тот момент Вэйнз ясно поняла, что перед ними вовсе не добродушная очаровательная простушка, как показалось ей вначале, а уверенная в себе и способная в любой момент превратиться в опасную противницу твёрдая, как скрываемый под её одеждой клинок, личность. При этом Вэйнз не почувствовала ни малейшего намёка на обычно сопровождающую таких личностей, ощутимую физически, словно разреженность воздуха или настораживающий запах, угрозу. Напротив, при всей своей