– Не в этом дело. Оруженосцам положено слагать стихи и поклоняться прекрасной даме. Только вот…

– Только им не следует писать слишком хорошо, не так ли? – подсказала она.

Он засмеялся немного растерянно, но удовлетворенно.

– Я не люблю турниров и состязаний в стрельбе из лука и поэтому могу вам показаться женоподобным, ведь вы сами ездите верхом лучше, чем большинство мужчин, – застенчиво произнес он.

– Но мне, увы, не приходилось выступать на турнирах, – пошутила она. – Да и состязания мне не по нутру. Лучше почитайте еще какое-нибудь стихотворение.

– Вы этого в самом деле желаете? – Он не хотел, чтобы она заметила его волнение.

– В самом деле, – настаивала она.

После этого он стал часто к ней захаживать. Он без конца писал стихи в ее честь, не давая ей передохнуть, а затем начал с застенчивым видом баловать ее подарками – то подарит розу, то ленту, то золотое кольцо, то украшение из жемчуга.

Малкольм хохотал во все горло:

– Ты вскружила щенку голову! Но берегись, моя дорогая, королева может приревновать. Знаешь, он ведь перестал сочинять стишки в ее честь! Да он теперь на нее почти не глядит.

К огромному своему удивлению, Элейн, услышав это, покраснела. Дональд вовсе не был щенком. Да, он был юношей, но уже и мужчиной, и чувства, которые он пробуждал в ней, пугали и волновали ее. Она испытывала к нему неодолимое влечение, и чем чаще они виделись, тем труднее ей становилось противиться его обаянию.

– Мальчик – поэт, – сказала она, оправдываясь. – Он с удовольствием будет читать стихи любому, кто готов его слушать, а королева слишком занята.

– А ты – нет.

Они молча глядели друг на друга: между ними была пропасть, ставшая уже привычной. Малкольм отвел глаза первый.

– Когда двор переедет в Стирлинг, я вернусь в Фолкленд, – сказал он вдруг. – Там есть дела, требующие моего присутствия. Король и королева просили тебя остаться с ними. Без сомнения, они хотят, чтобы ты написала принцу Ливелину или поговорила с его послом, который, насколько я знаю, уже в пути. Так что оставляю тебя с твоим поэтом. – Он зло захохотал. – Пожалей его, дорогая. Помни, что он еще мальчишка.

Давясь от смеха, он вскочил на коня и уехал.

VII

Дональд нашел ее в большом зале дворца. Двор уже обосновался в Стерлинге. Как всегда, вокруг короля толпились придворные; среди них был и граф Map. Элейн заметила взгляд, который он бросил на сына и на нее, – лицо его было задумчивым.

– Вашего мужа нет пока в Стирлинге? – В голосе Дональда слышалась надежда: ему не нравилось, что Малкольм над ним подтрунивает.

Элейн отрицательно повела головой.

– А вы не поедете к нему? – спросил Дональд; тон, которым он задал этот вопрос, выдал его с головой. Тревога, которую Элейн прочла в его глазах, стала ей понятна.

Она безотчетно коснулась рукой его рукава.

– Нет, я остаюсь здесь. Я не хочу разлучаться с моим поэтом. – Неожиданно Элейн поняла, что она вовсе не шутит: молодой человек всерьез начинал ей нравиться. Для нее в этом юноше было сосредоточено все то, по чему истосковалась ее душа: он олицетворял собой поэзию, был благороден, полон обаяния. К тому же он был молод и обладал романтической душой. Какая женщина была бы в силах противостоять такому набору достоинств после многих лет супружества с Робертом, а потом с Малкольмом? – Я повелеваю вам верно мне служить и исполнять каждый мой каприз, – желая подшутить над ним, произнесла она нарочито строгим голосом, – завтра, когда мы все поедем с королем и королевой на пикник в лесу, я хотела бы, чтобы вы сопровождали меня в качестве кавалера.

Лицо Дональда просветлело. Он низко поклонился и сделал витиеватый жест рукой:

– Я весь к вашим услугам, миледи.

Пикник затеяли для того, чтобы отвлечь короля и королеву от скучных, утомительных заседаний совета с бесконечными распрями между ведущими его членами. Для праздника выбрали лужайку в королевском парке, расстелили там скатерти и притащили корзины с яствами и вином. Заранее поблизости устроили жаровни и разожгли на них огонь. Вокруг, за деревьями, уже толпились музыканты, акробаты, трубадуры и менестрели в ожидании появления высокородных гостей во всей красе их праздничных одеяний.

День был жарким и безветренным. Деревья все еще бросали густую тень на траву, хотя на выжженной солнцем траве уже лежали сухие осенние листья. Хлынувшие из дворца придворные рассаживались на их золотом ковре вокруг заставленных угощениями скатертей. Всюду раздавались громкие голоса, смех, а вскоре из-за деревьев послышались веселые звуки дудочки, застучал барабан, заиграла арфа, запела скрипка.

Элейн поглядывала на Дональда, отмечая про себя, что еще несколько пар томных глаз следят, не отрываясь, за красивым сыном графа Мара. Ее забавляло, что юноша, старательно ухаживая за ней, укладывал ей на лепешку все больше и больше еды, отбирая с подносов самые вкусные, сочные кусочки. На нем было новое одеяние из темно-зеленой ткани, его стан был перехвачен простым кожаным поясом, тщательно расчесанные волосы блестели; бородка, хоть и редкая, была тем не менее аккуратно подстрижена, а сумка у пояса была явно не пуста: Элейн догадалась, что ей не избежать очередного подарка. Она знала, что не должна была поощрять его ухаживаний, знала, что играет с огнем, но не могла остановиться.

Большинство дам при дворе короля Англии играли в любовные игры. У них были свои воздыхатели, которые писали им стихи; дамы поощряли их и принимали от них подарки. Они открыто флиртовали, пели любовные куплеты, шутили и смеялись со своими ухажерами, а на турнирах сидели разряженные, в драгоценностях, дарованных им их кавалерами. Это ровно ничего не значило. Мужья не обращали на эти игры никакого внимания, – так было принято.

Само собой разумеется, что и в Шотландии было то же самое, хотя той легкости, свойственной Англии, тут не было. Вот уже лет десять в королевском совете шла острая борьба за власть между двумя партиями, и это накладывало мрачный отпечаток на всю придворную жизнь. Все это крайне огорчало маленькую королеву и ее отца, короля Генриха, которому стало известно о происходившей борьбе вокруг шотландского трона. Праздник в парке был задуман лордами Ментисом и Маром, желавшими разрядить напряженную обстановку и порадовать юных короля и королеву. Элейн посмотрела на супружескую чету – те сидели в креслах под дубом, над ними был устроен балдахин с гербами и королевскими регалиями наверху. Королева Мари занимала место рядом с ними, а ее муж сидел отдельно, с гостями. Элейн заметила, что маленькая королева похудела и ее бледное личико было напряжено. Глядя на нее, Элейн стало как-то не по себе.

Она почувствовала легкое прикосновение к своей руке и отвела глаза от королевской четы. Длинные, красивые пальцы Дональда на секунду легли на ее пальцы, затем он быстро убрал руку.

– Ваша еда, миледи, – сказал он тихо. – Мясо остывает.