— Попробуйте что-нибудь сказать.

— Если вы узнали все, зачем вам делать мне какое-то предложение?

— Вы мне глубоко симпатичны, Ольга Петровна. Возможно, прочитав это, вы сделаете мне ответное предложение, и мы разойдемся добрыми друзьями.

Ольга раздумывала. Поняв, что любопытство в ней побеждает, Калман протянул папку и поднялся. Непослушной рукой Ольга раскрыла подшивку.

Американский куратор внимательно следил за сидящей перед ним женщиной. Листая бумаги, сначала она начала дышать чаще, затем глаза наполнились слезами. Калман ждал. Вскоре, откинув голову на стену, Ольга посмотрела на мужчину.

— Вы не покинете станцию живым, Калман.

Он моргнул и распрямился.

— Вы тоже, Ольга Петровна.

Несколько секунд Ольга раздумывала.

— Я не знаю, что еще вы нарыли…

— Это далеко не самое ценное…

— Значит…  — Ольга поперхнулась, — эта информация может остаться здесь?

Калман улыбнулся. Сделав шаг к женщине, он протянул руку и помог ей подняться. Прижав папку к груди, Ольга отошла с его пути.

— Не испытывайте судьбу, убирайтесь со станции, Калман. Завтра я вряд ли дам вам второй шанс.

Не раздумывая и мгновения, Калман покинул помещение архива станции Арктика-1. Ольга последовала за ним. Она не думала о камерах слежения, Липе, охране, приставленном к куратору сотруднике СБ. Она думала лишь о том, чтобы оказаться в своей комнате, закрыться и умереть. Или хотя бы разреветься так, чтобы накатывающая волнами тошнотворная боль хоть немного растворилась в этих вечных, безбрежных, безжалостных снегах, рождающих нелюдей.

Федор Иванович сидел за рабочим столом. Пальцы застряли в седых волосах, локти упирались в столешницу. Он прислушивался к неровному стуку сердца: возраст, нервы, жара. Таким разбитым ученый себя никогда еще не чувствовал.

Профессор приходил к пониманию, что ввязался в чужую игру. Высоцкому хотелось спрятаться, но не от прессы, не от СБ корпорации, не от Александра или кого-то телесного и реального. Он хотел скрыться от самоуверенно взятой на себя ответственности, от давящего на него знания, от абсолютного одиночества.

Его слово еще имело вес, но реальная власть была давно утрачена. Работая на Арктике-1, он не мог и подумать о шаге назад. Но после выхода на пенсию для профессора не осталось другой цели, как поставить точку там, где его друг и учитель — Юрий Николаевич — наметил многоточие. У ученого были деньги, немного времени и Александр. Но нечто не менее важное старик успел растерять: силы и твердость духа.

Подняв голову, профессор понял, что опустился до жалости к себе и с удивлением обнаружил, что это не вызывает в нем былого презрения и брезгливости. Это еще больше убедило ученого, что он устал.

Нужно было сделать несколько звонков, но Федор Иванович тяжело поднялся и прошел в спальню. Через несколько минут пожилой человек провалился в беспокойную дрему без снов.

* * *

В нескольких километрах от особняка профессора, непосредственно в Манте, по серой улочке среди магазинов, представительств турфирм, отделений банков и городских муниципальных служб, шел молодой мужчина, лицо которого было знакомо обывателю, как лицо любого живого проекта массового производства. Звали его Кириллом, и был он проводником. Будучи арендованным у Live Project Inc. на десять лет, Кирилл водил группы желающих пощекотать нервы туристов сложными тропами по малопроходимым, завораживающих сочетанием смерти и зарождением новой жизни эквадорским лесам и горам. Услуги проводника стоили дорого, но туристы всегда оставались довольны походами: они видели то, что видели немногие, проходили там, где считалась, пройти невозможно, испытывали всплески эмоций, какие доступны лишь на тонкой грани реальной опасности и надежной страховки.

Ввиду необходимости питаться Кирилл получал минимальную заработную плату. Одежда присылалась раз в полгода из офиса корпорации, а жилье, если его коморку можно было назвать жильем, снимала арендующая живой проект туристическая фирма. Условия жизни, если существование вне основного функционала, то есть вне времени работы проводником, можно назвать жизнью, были нищенскими. Но Кирилл еще пару лет назад, когда только прибыл в Манту и поселился в многоэтажке для малоимущих, подружился с мальчишкой, живущим этажом ниже. Иногда они вместе смотрели игровые шоу у того дома или играли в футбол. Родители пацана были непротив, если изредка живой проект оставался у них на ужин. Если они и знали о том, что друг их сына увидел свет на станции Песок-2 и является собственностью некой трансконтинентальной корпорации, их это не беспокоило. Главное, что у сына был хороший старший друг, с которым тот болтал, смотрел общедоступные каналы и играл в футбол, а не шлялся с бандитами и наркоманами, каких в округе было немало.

Благодаря младшему другу Кирилл был в курсе событий вокруг Live Project Inc. В начале месяца в новостях мелькнуло сообщение о покушении на главу корпорации. Затем пару раз он натыкался на сюжеты о вандализме в отношении собственности корпорации. Сюжеты были короткие. Его юный друг пояснял, что не показать их было бы глупо, потому что какие-то новости показывать все равно надо, но заострять на этих фактах внимание тоже не стоит, чтобы не провоцировать население на такие же действия в отношении живых проектов. Кирилл не имел собственного мнения на этот счет и легко соглашался с юным соседом. Он знал, что где-то происходят события, в результате которых неким живым проектам наносится вред, несовместимый с жизнью, но не ассоциировал витающую над всеми клонами корпорации опасность непосредственно с собой. Он выполнял работу, для которой создавался, и был уверен, что делает ее хорошо. Ему не на что было жаловаться. У него был друг, с которым он мог поделиться мыслями. Кирилл получал несравнимое удовольствие, выводя очередную группу в турпоход. Если бы его спросили, счастлив ли он, подсказав при этом, что счастье — это когда не о чем мечтать, он ответил бы, что счастлив.

Сегодня у Кирилла был выходной, но его вызвонили, чтобы обсудить индивидуальный и дорогостоящий маршрут. Шел шестой час — разгар рабочего дня, ввиду опасности выходить на улицу в периоды максимальной солнечной активности. Бронзовое солнце спускалось за крыши домов, звуки улицы казались приглушенными в это время. Проводник чувствовал и слышал происходящее вокруг на километры. Он знал, какая сейчас влажность воздуха здесь и на окраине города, силу и направление ветра, давление, а так же как эти параметры изменятся в течение суток. Он слышал разговоры людей, находящихся в сотнях метров от него в оба конца улицы. Он был строен и загорел, шел легко и уверенно, и положительно отличался от изнывающей в жаре толпы.

На подходе к офису турагентства к нему подошла загоревшая дочерна, со следами солнечных ожогов девушка в драных джинсовых шортах и майке. На лице с большими затененными иночами застыл испуг с чуть заметной ноткой лукавства. Она просила о помощи здесь, рядом.