— Мне угрожали.

— Кто?

— Разве свидетельница обязана отвечать? — неожиданновмешался Бюргер. — Вполне возможно, что эта ситуация не имеет никакогоотношения к разбираемому делу.

Вполне возможно, что угрозы исходили от лица, абсолютно несвязанного с участниками преступления. Я считаю, что мы не имеем прававмешиваться в личную жизнь мисс Чейни, и прошу отклонить этот вопрос.

— Вы сами, мистер Бюргер, начали этот разговор, — проговорилсудья. — Я задаю эти вопросы, потому что вы настаивали на этом. Протестотклоняется. Отвечайте, мисс Чейни.

— Мне угрожал Стивен Меррил.

В зале воцарилась тишина. Судья, нахмурившись, смотрел насвидетельницу, по-видимому, решая, как вести себя дальше.

— Какого рода были эти угрозы, мисс Чейни?

— Он хотел денег. Вначале он называл немыслимую сумму. Но вдень убийства он позвонил мне и сказал, что ему срочно нужно отдать какой-тодолг. Он обещал, если я дам ему денег, забрать прошение о пересмотре дела онашем разводе.

— Это не угроза.

— Он угрожал раньше, когда первый раз обратился с этимтребованием.

— Что он говорил?

— Это была завуалированная угроза. Он говорил, что я недоживу до свадьбы с Алдрихом, если не соглашусь на его условия.

— Похоже, — устало проговорил судья, — что мы еще большезапутали ситуацию, вместо того чтобы ее прояснить. Я думаю, нам не стоилопускаться в выяснение всех этих подробностей. Но дело сделано… надеюсь, выудовлетворены, прокурор?

Гамильтон Бюргер собрался что-то ответить, но передумал илишь молча кивнул.

— Я попросил бы суд узнать точную сумму, которую называлСтивен Меррил в день своей смерти, — произнес Мейсон.

— Зачем? — осведомился судья.

— Это может быть немаловажно.

— Хотел бы я знать — почему?

— Предположим, что эта сумма равнялась семи тысячампятьюстам долларам.

— Мистер Мейсон, вы опять высказываете необоснованныепредположения и тем самым подаете повод к сплетням.

— Я спросил бы об этом свидетельницу, если бы суд позволилмне вести допрос самому; но поскольку меня лишили этого права, я вынужденвысказывать суду свои предположения.

— Этот вопрос будет последним, — заявил судья, —свидетельница ответит, и заседание будет объявлено закрытым. Суд проситадвоката не высказывать сегодня никаких предположений. Ответьте, мисс Чейни,сколько денег просил у вас Меррил?

— Это была не просьба, а вымогательство. Он хотел семь тысячпятьсот долларов.

На несколько секунд в зале воцарилось гробовое молчание.Судья Киппен ударил молотком с такой силой, как будто хотел, чтобы его столразлетелся вдребезги.

— Заседание закрыто, — проговорил он. — Суд возобновитработу завтра в десять утра. Господин Клерк, я возлагаю на вас персональнуюответственность за сохранность вещественных доказательств. Вы передадите ихмистеру Рэдфилду. Никто другой не должен иметь к ним доступ. Мистер Рэдфилд,пока револьверы будут находиться в вашей лаборатории, ответственность за нихбудете нести вы. У меня все.

Судья поднялся и с рассерженным видом удалился к себе вкабинет. Бейлиф отпер двери, и в коридор хлынула толпа журналистов, спешащихсообщить своим редакциям последние новости с процесса. Через пять минут всетелефонные кабины в здании были заняты — репортеры набирали номера издательстви со страшной скоростью диктовали новую сенсационную информацию.

Лицо Нил и, когда он повернулся к Мейсону, выражало видимуютревогу.

— Надеюсь, Нили, нас не обвинят в неуважении к суду. Нехотелось бы втягивать вас в неприятную историю в первый же раз, когда намприходится работать вместе.

— Честное слово, я никогда еще не видел судью Киппена такимрассерженным. Я думал, он не сдержится и наложит на кого-нибудь наказание.

— Это было бы не так уж плохо, — усмехнулся Мейсон.

— Мистер Мейсон, не будет ли дерзостью с моей стороныпопросить вас об одном одолжении, — решительно проговорил Нили.

— Я вас слушаю.

— Пожалуйста, подтвердите мне со всей честностью иоткровенностью, что вы не имеете никакого отношения к пулям, найденным на местепреступления.

— К каким пулям?

— Ко всем. Но в особенности к номеру второму и третьему.

— Я не могу выполнить вашу просьбу, Нили.

— Почему?

— Как вы думаете — почему?

— Не может быть! Мистер Мейсон, если вы… если это выстреляли, то… Но зачем?

— Вы хотите выйти из дела?

— Нет, конечно, нет. Я не предатель. Я не сбегу. Я…

— Тогда ни о чем не беспокойтесь.

— Но, мистер Мейсон, мы же можем попасть в тюрьму за попыткуввести суд в заблуждение. Нас могут лишить звания адвокатов…

— На каком основании?

— Фабрикация ложных улик.

— Каких улик?

— Но эти пули, мистер Мейсон…

— Если это не тот револьвер, из которого был убит СтивенМеррил, мы с вами можем стрелять из него сколько и где угодно. Никто не имеетправа обвинить нас в фабрикации улик. Этот револьвер ничем не отличается отвсех других.

— Но Мэрвилл Алдрих поклялся, что вернул вам револьвер вцелости и сохранности. Речь идет о том револьвере, который вы получили от миссБагби, и, следовательно, убийство было совершено именно из него.

— Это не тот револьвер, из которого стреляла Эвелин. Вы жеслышали: гильзы были в него подложены.

— Именно это и называется фабрикацией улик…

— И кто же, по-вашему, виноват в этом?

— Мистер Мейсон, раз вы признаете, что пули появились наместе преступления в результате ваших выстрелов…

— Я пока ничего не признаю, — улыбнулся Мейсон.

— Но прокурор уверен в вашей виновности, да и судья,по-моему, тоже.

— Нили, я неплохо разбираюсь в законе. Я разбираюсь и вчеловеческой природе. Вы можете быть совершенно уверены: я не отступлю и не дампосадить беззащитную девушку за решетку только потому, что кому-то было выгодносвалить на нее вину за убийство. Я был совершенно уверен, что, когда бы сержантни нашел пулю, он все равно заявит, что заметил ее сражу же, в первый же свойприезд. Чем больше я буду настаивать на том, что это невозможно, тем тверже онбудет стоять на своем. Он лжет, но я никак не смог бы этого доказать. Впрочем,я и не собираюсь сейчас этого делать. Он поклялся, что видел пулевое отверстиев столбе в первый же свой приезд на место происшествия — следовательно, никтоне имеет права обвинять меня в фабрикации улик.