— Паскуда! Г**на кусок! Клоп вонючий, ну ты у меня попляшешь, чёртов донжуан!

Я с лёгким осуждением глянул на Мотю: могла ведь что-нибудь соврать! Но она только беспомощно развела пухлыми ручками, опять заливаясь испуганными слезами. Да, это не тот соратник, которого можно оставлять на передовой…

Генерал увёз нас к бате — прямо в мэрию. И там был очень большой и некрасивый скандал. С криками, нецензурной бранью и брызгами слюны во все стороны. Но самое главное — отцы неожиданно поругались. Мой заявил, что никого под венец насильно тащить не собирается, потому что мы в двадцать первом веке живём, а Савельев ответил, что насильно или не насильно — это другой вопрос, а его честь оскорблена враньём и предательством, и он мне это так не простит.

— Ты у меня попляшешь, сыночек, в кирзовых сапогах да с лопатой в руках! Я тебя в такую часть определю, что по окончании срока службы мама родная не узнает!

— Ты что городишь, Валерьич? — возмутился батя. — У него же военный билет есть…

— Аннулируем!

— Да он учится на очном!

— Разберёмся! Отчисляли дважды? Вот тебе и штраф-рота…

— Побойся бога… — пролепетал мой отец. Мэр города и самый смелый, самый невозмутимый человек из всех, кого я знаю.

Но генерал Савельев ничего не ответил — вылетел из кабинета в коридор, где его дожидалась дочь, и хлопнул дверью.

— Ну поздравляю, сын, — выдохнул батя, падая обессиленно в кожаное кресло, — тебе звезда. Если не сказать в рифму.

— Но ты же можешь что-то сделать? — спросил я, начиная нервничать уже по-настоящему.

Я ждал нахлобучки от отца. Скандала, разборок, даже разрыва отношений… но только не вот этого вот. Настюша оказалась права, генералы не прощают наплевательского к себе отношения. В штраф-роту мне отнюдь не хотелось…

— Я могу… — задумчиво пробормотал батя. — Я могу отправить тебя за границу. В течение недели, пока приказ не вышел. Я там приторможу раскопку твоих документов в универе, а ты пока собирайся…

— Пап…

— Ну?

— Я не могу уехать один.

— А с кем? — устало.

— С Настей.

— А ты не прихренел, сынок? Я ещё и шаромыжницу твою обеспечивать должен? Ножки ей не поцеловать за то, что поссорила меня с главным в городе военным?

— Не надо нас обеспечивать, я прошу только денег на билеты и паспорт ей, заграничный. Дальше мы сами.

— Вы! Сами! — он коротко зло усмехался после каждого слова. — Телом, что ли, торговать пойдёте?

— Разберёмся. Но я без неё не поеду.

— А что, в штраф-роту пойдёшь?

— Может, и пойду. Не убьют же, в конце концов.

— Не убьют, так покалечат и спишут на личные разборки. Может, даже посадят кого-нибудь на годик-другой. А почки у тебя, Яр, не казённые, и печень, и мозги…

— Тогда помоги мне, пожалуйста. Я потом тебе всё верну.

— Оставь себе! — фыркнул он и добавил недовольно: — Шли сканы её паспорта на емейл Людмиле.

— Пап! — кажется, я ещё никогда не был так благодарен ему. Хотя в прежние времена каких только подарков не получал!..

— Ладно! — неловко повёл он плечами, освобождаясь из моих порывистых объятий.

Я помчался в сторону отеля, где оставил Настюшу, на ходу набирая её на телефоне. Она, конечно, уже была где-то на пути в общагу… Я остановил, перехватил, увёз обратно в гостиницу и долго-долго не мог перестать тискать её, что она сносила с примерным терпением. Потом мы занялись любовью, и я приложил все возможные усилия, чтобы доставить ей удовольствие. Кульминации у неё, к сожалению, достичь не получилось, но она уверяла, что было очень хорошо и приятно.

Только потом мы перешли к разговорам.

— За границу..! — повторила моя девушка дрожащим перепуганным голоском. — Надолго? Ты уверен, что это необходимо?

— Уверен! Пока не знаю, на сколько, скорее всего, года на 4 или 5. Пока у меня призывной возраст не выйдет…

— Пять лет! — ахнула моя козявка. — Пять лет на чужбине…

— Да ты чего! Многие мечтают об этом! У нас такие приключения будут… Помнишь, ты хотела, чтобы я перестал быть мажором? Так вот, твоя мечта сбылась! Мы с тобой едем чёрт знает куда без гроша за душой. И будем там выживать в непривычной культурной и языковой среде. Ну! Круто же будет?

— Ты хоть по-английски-то говоришь?

Я отмахнулся:

— Там выучу быстро.

Она положила ладошки на щёки и покачала головой:

— Сумасшедший!

А я подхватил её на руки и закружил по комнате.

— Настюха! Давай сходить с ума вместе! Только ты и я! Свободные и влюблённые!

Она засмеялась, хватаясь за мои плечи для равновесия. Сделав пару кругов, я понял, что ещё немного — и уроню нас обоих куда-нибудь, а потому остановился и спросил, глядя ей в глаза:

— Ну что? Едешь со мной?

— А разве у меня есть выбор?

— Конечно! Ты свободный человек и не военнообязанная…

— Я не в том смысле.

— А в каком?

Я знал, в каком, но хотел это услышать.

— Люблю тебя. Не хочу расставаться.

— Взаимно, малыш! — и поцеловал её в губы.

Настя

Я так витала в облаках несколько дней после получения известия о нашей с Ярославом эмиграции, что забыла совершенно обо всём. К тому же, было много суеты: пришлось съездить к маме за вещами, побегать в институт, пытаясь взять академ. Это сложно, в такие сжатые сроки да ещё при отсутствии многих сотрудников из-за летних отпусков. В конце концов, я просто махнула рукой, решив, что за границей мне это образование не пригодится, а до возвращения ещё дожить надо…

Но когда я приехала обратно в общагу, уже во всеоружии, Даша вдруг спросила:

— У тебя случайно прокладки или тампона не найдётся? У меня вдруг все закончились, не успела купить.

Я принялась искать в шкафчике средства гигиены, и тут меня как громом поразило: у нас ведь с ней примерно в одно время начинаются эти дни. У меня даже чуть раньше. А сейчас — ни капельки. Из-за стресса, что ли? Но у меня никогда, никогда не было сбоев, даже когда я в универ поступала и страшно нервничала…

Просидев, как на иголках, с полчаса, я решилась и отправилась в аптеку. Лучше знать, что происходит, чем вот так волноваться почём зря.

Пока ждала две минуты проявления полосок, пришёл Яр. Едва переступив порог, схватил меня за плечи и крепко-крепко обнял, а потом чмокнул в губы. Взасос мы при свидетелях не целуемся…

Но эти манипуляции придали мне сил: он со мной, он меня поддержит и защитит, что бы ни случилось — это же любовь. Ни слова не говоря, я взяла с тумбочки тест, спрятанный под салфеткой, и вывела молодого человека в коридор. Там мы вместе на него взглянули.