— Не могу. Он должен быть непредвзятым.

— Это непредвзято. Полиция страны против потенциального лидера. Это ведет к войне. Печаль, если бы Дейн сегодня там не было, Грации знают, что могло произойти. Нужно обрезать это на корню. Если они так себя ведут, то думают, что уже получили.

— Что получили?

— Раннон, — Лувиан склонился. — Ты теперь борешься не только с Мэлом за страну. Ты борешься и с Сыновьями Раннона. Как и он, но тут мне все равно. Мне важна ты, и они дали понять, что против тебя. Без власти в руках ты уязвима. Тебе очень важна победа.

Остаток пути в Керидог был мрачным и тихим, Лувиан работал со своим списком, обводил то, что было важно, Печаль писала Шарону, а потом смотрела на проносящийся пейзаж Риллы.

Она отправила письмо, когда они меняли лошадей, оставаясь близко к Дейн, пока Лувиан сообщал ей и кучеру о смене плана. Кучер не расстроился, только сказал, что ему тоже придется ночевать в Керидоге, чтобы доставить их до Адаварии на следующий день. Лувиан, похоже, уже об этом подумал и забронировал комнату в гостинице и для него.

— Я не ждал вас, — виновато сказал он Дейн. — Хотя у них должно быть место.

— Я могу остаться на полу возле комнаты мисс Вентаксис, — сказала Дейн.

— Нельзя же… — начала Печаль, Дейн подняла голову, стиснув зубы, с решительным взглядом. — Хоть подушку возьми, — вяло сказала она и ушла за Лувианом к дивану, Дейн закрыла за собой дверь.

Гостиница отличалась от «Мелисии», это здание было в четыре этажа, черные деревянные подпорки были на белых стенах, а столы — снаружи. Лувиан занял для них две комнаты на чердаке, куда вела кривая и узкая лестница. На этаж ниже была комната кучера.

Дейн проверила комнаты Печали и Лувиана и заняла место у подножия лестницы без приказа. Печаль пожала плечами и пошла смотреть на риллянскую спальню.

Она не успела увидеть свою, Лувиан похлопал по ее плечу и увел ее к себе. Комната была маленькой и непримечательной. Узкая кровать у стены, узкий шкаф рядом. Напротив — комод и стул, дверь, скорее всего, вела в ванную. Но было чисто и светло, окно выходило на площадь, ласточки летали под крышу.

Печаль смотрела, как Лувиан вытаскивает из одного из чемоданов свернутый холст. Она охнула, когда он развернул его, используя туфли, щетку для волос и одеколон, который Печаль не ожидала у него увидеть, чтобы прижать углы к полу из золотого дерева.

Портрет Мэла этого года. Он забрал его из Летнего замка.

— Ты украл его, — возмутилась Печаль. — Как? Когда?

— Тихо. Я скажу кое-что важное, — Лувиан опустился рядом с ним. — Внимательно слушай. Ты, полагаю, об искусстве знаешь мало, учитывая состояние страны, каким оно было всю твою жизнь?

Печаль кивнула.

— Тогда я тебя научу, Печаль, дорогуша. Раннонский стиль рисования — мелкие мазки, создающие целую картину. Вблизи ничего не понятно, но издалека видно картину. Но в Рилле рисуют длинными мазками. Так можно понять, что художник из Риллы. Видишь? — он указал на картину, и она поняла, что он имел в виду. — И краски другие. В Ранноне они основаны на масле. А в Рилле, — он провел пальцем по нарисованным волосам и показал ей тонкий слой коричневой пыли на коже, — на глине. Когда глина высыхает, остается тонкий слой пыли.

— А мы в глиняной столице Риллы, — вспомнила Печаль его слова в Северных болотах, Лувиан улыбнулся ей.

— Да. Это место так престижно, что тут есть Реестр цветов.

— Теперь я запуталась, — призналась Печаль.

В ответ Лувиан достал из кармана пиджака ножик и принялся скрести темную краску на метке на портрете.

— Что ты делаешь? — Печаль потрясенно смотрела, как он портит картину.

Он не ответил, продолжал, пока не сделал кучку лиловых хлопьев, которые он осторожно поднял на кончике ножа, а потом стряхнул в центр простого шелкового платка.

— Как я и говорил, Рила серьезно воспринимает искусство, и тут есть Реестр цветов. В Радужной шахте, в основном, главные цвета, которые можно купить или продать, и они не так важны, но иногда пигменты в камнях смешиваются и создают чистые и естественные вторичные и третичные цвета. Конечно, такое бывает очень редко, так что художники покупают основу и смешивают цвета сами. Но им нужно регистрировать цвета и картины с ними в Реестре, чтобы не обманывать покупателей. Хитрый художник, видишь ли, может сказать, что в твоем портрете был настоящий лиловый цвет из шахт, на добычу которого ушло целое состояние, и тогда вырастет цена…

— Ясно, — сказала Печаль. — И мы можем отнести краску в Реестр и узнать, кто его регистрировал? И это приведет к художнику, который может подсказать, кто такой Мэл, или кто заказывал картины.

— Молодец, Печаль, милая.

Радость вспыхнула в Печали от его похвалы.

— Откуда ты столько знаешь об искусстве Риллы?

Лувиан открыл рот, а потом закрыл.

— Этим я хотел бы заниматься, если бы мог. Если бы был шанс, — сказал он. — Мой дед очень любил искусство. Он научил меня.

Печаль еще не видела Лувиана грустным. Злым, бодрым, наглым и недовольным — да. Но не грустным. Она поняла, что он впервые рассказал немного о себе. Его время в университете было «познавательным», его семья была «мирной и проживающей отдельно». Он не говорил о друзьях, лишь то, что он не был популярен, не думал о любви и сосредоточился на работе. Так говорилось везде о его времени в университете. Она думала, что там была какая-то трагедия, что-то с семьей или робость из детства, которую он перерос только после университета, потому что сейчас его так назвать нельзя было. Она уже не могла думать о нем вне команды, где были она, Иррис и он, команды, что могла победить на выборах. Он прекрасно вписался в жизнь Печали, едва оставив рябь, и она почти забыла, что он был ей практически незнакомцем.

Он понял, что на миг опустил маску, так что продолжил с напускной бодростью.

— Так что я послушался интуицию и стал знатоком политики, чтобы помочь канцлеру, который сделает возможным для меня заняться моими хобби. И на этой ноте приступим к работе.

Не было смысла притворяться другими — страна знала новости из Раннона, и оба кандидата были приглашены на Именование, хоть никто не ожидал их в Керидоге.

И они не скрывались, а медленно шли по городу к центральной площади, Дейн следовала тенью. Хотя Печаль ощущала себя открытой, она старалась расслабиться, напоминала себе, что никто не знал, что они были там.

Она заставляла себя замирать и смотреть на витрины, Лувиан восхищался товарами: книгами, украшениями, безделушками, что лишь собирали пыль, а потом у Печали появилось любопытство и энтузиазм. Рилляне вокруг них ходили и болтали, сидели за столиками у кафе с чашками горячего кофе, сплетничали на своем певучем языке, веселые и расслабленные. На углу высокий риллянин с оливковой кожей вытащил из чехла серебряную флейту и заиграл, прохожие бросали серебряные монеты в его шляпу на земле. Двое детей танцевали, и Печаль невольно улыбнулась.