– Они были предельно ласковы с девушкой, хвалили ее за правильный поступок, все в таком роде. Но не сомневайся, детективы в это вцепились и теперь разглядывают подружку Уиллера через очень мощную лупу. Да, еще одно.

Господи. Еще что-то?

– Мелочь, но ты должен знать. Девушка сказала Сэнфорду и Кимбалл, что прошлой ночью в доме мисс Рутледж не было света и после этого та немного не в себе.

– Что она имела в виду, сказав «не в себе»?

– То, что Джули вела себя необычно. Осталась утром дома. Кейт позвонила ей по каким-то делам в галерее. Ответила приходящая прислуга. Спросила, не может ли дело подождать. Сказала, что Джули затеяла в доме генеральную уборку, выбрасывает все вещи подряд, даже кухонные полотенца, а они были какие-то там необыкновенные, из Франции… Их купил ей Пол Уиллер. Понимаешь, если полотенца его подарок, было бы логично думать, что она захочет сберечь их, разве не так? Кейт тоже удивилась. Она сказала детективам, что, возможно, Джули целиком захватила тоска или это запоздалая реакция на то, что Уиллера шлепнули, что-то в этом духе, но главный вывод такой: в последние дни Джули сама не своя. – Это была очень длинная речь для Доджа. Он помолчал, чтобы отдышаться. – Ты что по этому поводу думаешь?

Теперь пот тек и под рубашкой.

– Что я думаю, неважно. Я больше этим делом не занимаюсь. Сегодня сказал Уиллеру, чтобы искал себе другого адвоката.

– Шутишь?

– Нет.

– С чего бы это?

– Если никому из них не предъявят обвинения, а оснований для этого нет, им вообще не нужен будет юрист.

– А если кому-то из них или всем разом все-таки предъявят обвинение?

– У нашей фирмы нет времени для дела такого масштаба. Расписание очень плотное.

– Угу, – в голосе Доджа слышалось явное сожаление. – А дельце между тем неплохое. Столько бабок! И самые пикантные подробности наверняка еще впереди. Немного обидно, что на все это придется смотреть со стороны…

– Ну да. При этом, хотя мы и вне дела, я бы хотел, чтобы ты сообщал мне все, что услышишь о Билли Дьюке и его отношениях с Джули Рутледж. Держи меня в курсе.

– Понял. – После многозначительной паузы Додж спросил: – Не хочешь сказать мне, зачем?

Дерек заставил себя рассмеяться:

– Ты же сам сказал, самые пикантные подробности еще впереди.

Хэнли хмыкнул и отключился.

Митчелл машинально потянулся за бутылкой, но понял, что пива ему уже не хочется, и вылил его в раковину. Он уставился на стену и так глубоко задумался, что Мэгги пришлось чуть ли не бодать двери, прежде чем хозяин сообразил, что она на улице и хочет войти в дом.

– Прости, девочка, – Дерек наклонился и почесал ее за ухом. – Отговори меня от того, что я собираюсь сделать, Мэгги. Пожалуйста! Я тебя умоляю…

Пыхтя от удовольствия, собака плюхнулась на пол.

– Не хочешь? Ну ладно, – он взял телефон и набрал номер.

– Алло?

– Это я.

Джули несколько секунд молчала, потом тихо сказала:

– Слушаю.

– Можешь со мной встретиться?

– Сейчас?

– В Атенсе. На Клейтон-стрит, сразу после пересечения с Джексон-стрит, есть итальянский ресторан.

– Где…

– Рядом со студенческим городком. Ты найдешь.

– До Атенса час езды.

– В это время суток полтора.

Митчелл отключился, прежде чем она успела отказаться.

В ресторане стоял густой аромат чеснока и других специй, пахло пивом и свежеиспеченным хлебом. Человек с очень тонким обонянием мог бы уловить фруктовый букет недорогого вина. В зале было полно студентов, из-за чего, по сути, Митчелл и выбрал это заведение. Здесь их вряд ли кто-нибудь мог узнать.

Дерек уже не представлял Уиллеров, так что формально его свидание с Джули нельзя было назвать неэтичным, но по ему самому неясным причинам адвокат решил избежать публичности. Возможно, это оказалось связано с воспоминанием о том, как у них все началось. После того перелета из Парижа в Атланту посчитать предосудительным можно было все, что угодно.

Он приехал первым и при помощи десятидолларовой купюры смог избежать стояния в очереди, которая тут была всегда – даже летом. Столь щедрому клиенту предложили отдельный кабинет, отсюда он мог видеть дверь, поджидая Джули.

Сегодня на ней оказались джинсы, вытертые почти до белизны, и обтягивающий красный пуловер. В таком виде, плюс распущенные волосы, Джули выглядела не старше студентов, собравшихся в ресторане.

Она села рядом с Дереком и вопросительно посмотрела на него.

– Я заказал красное вино. Годится?

– Вполне.

– Спагетти здесь недороги, как и вино, но и то и другое достойно похвалы. В студенческие годы я часто сюда приезжал…

– Ты же учился на юридическом факультете в Гарварде.

– А диссертацию защищал здесь.

Официант принес графин с вином и два стакана. Спросил, желают ли они взглянуть на меню. Дерек сказал, что его позовут, когда будут готовы сделать заказ.

– И вот еще что, – добавил он, – мы не хотим, чтобы нас беспокоили. – Он дал десятку официанту.

Тот налил им вина и ушел. Митчелл поднял свой стакан.

– In vino veritas.

Джули чокнулась с ним и отпила глоток.

– Ты в это веришь? – спросил он.

– Во что?

– В то, что истина в вине.

– А ты сомневаешься?

– Я нет. Интересно услышать твое мнение. И будет ли ответ честным?

Глаза Джули сверкнули раздражением.

– Ты заставил меня приехать в такую даль, чтобы сказать, что не веришь в мою честность?

Он отпил несколько глотков вина, поставил стакан на стол и вздохнул.

– Кейт Филдс сегодня днем заявила Сэнфорду и Кимбалл, что узнала на фотографии человека, который за несколько недель до того, как Пол Уиллер был убит, приходил в галерею и спрашивал тебя.

Джули прижалась плотнее к спинке своего стула, чтобы оказаться подальше от него. Как будто только что узнала, что Дерек болен проказой…

– Это невозможно.

– Что именно невозможно?

– Все.

– Я узнал это из источника, не вызывающего сомнений.

Она было собралась спорить, затем опустила взгляд на клетчатую скатерть.

– Кейт пожаловалась, что плохо себя чувствует, отпросилась пораньше…

– …и пошла в полицейское управление. Самочувствие у нее, наверное, действительно было неважное. Мне говорили, что Кейт много плакала и детективам пришлось вытаскивать из нее информацию клещами, потому что она не хотела, чтобы у тебя были неприятности.