– Ы-ы? What? Что… уже день?

– Десять часов. Можно с тобой поговорить? – Не дожидаясь ответа, Спаситель уселся в кресло. – Ты окончательно решил бросить университет?

– Да.

– И серьезно намерен завербоваться во флот?

Габен тоже сел. Он еле ворочал языком со сна:

– Ну, я кое-что разузнал. В моем возрасте уже берут. Это хорошее решение, – прибавил он довольно вяло.

– Приведи мне хоть один довод в его пользу.

Габен подумал.

– Я люблю рыбу.

Спаситель пристально смотрел на Габена, вынуждая его отвечать серьезно.

– Это не для меня.

– Что именно?

– Задаваться вопросами. Кто я? Куда я иду? What is the meaning of the life?[49] Ну, ты понимаешь… Я ни о чем таком не задумывался.

– Постарайся, подумай.

Что ж, Габен постарался, и кое-что получилось.

– Все началось с того, что ты мне, помнишь, сказал про волны и ветер, что надо научиться с ними справляться. Что жизнь не выбираешь, все выходит само. Ну вот, по-моему, я для этого дела гожусь, особенно когда шторм, ураган. Или кораблекрушение. Я по натуре герой.

Он произнес все это без всякого пафоса, но Спаситель все понял и кивнул.

– Герой – это не совсем профессия, но у тебя есть все данные.

В самом деле, Габен уже дважды повел себя как нельзя более героически: прогнал убийцу и пришел на помощь умирающему. Спас двух человек: Лазаря и Жово.

– «Я думал: выбрал. Оказалось – выбран», – подытожил Спаситель, цитируя Луи Арагона.

Он мог бы развивать эту мысль дальше, если бы знал, что Габен уже в который раз порывался во сне спасти своего друга Жиля Санга, которого убили 13 ноября 2015 года в концертном зале «Батаклан». «В сущности, человек есть то, что он скрывает» и т. д. Спаситель расстался с Габеном, мысленно поставив галочку в списке дел: сделано. Теперь следующий пункт.

Он вышел на улицу – благо Луизы, которая никуда бы его не пустила, не было – и пошел в сторону площади Старого рынка. Жово сидел там на лавочке и курил.

– Есть! – прошептал Спаситель.

Он подошел к Жово и сел рядом с ним на свободное место.

– Хо! Командир! – проговорил Жово своим замогильным голосом.

Спаситель понял, что не сможет ничего ему сказать и уж точно – ни в чем упрекнуть. С детства одинокий, Жово прожил бурную жизнь: он воевал, убивал людей, выполняя приказ, потом скатился до того, что стал преступником. Но он любил Луизу и ее детей, любил Габена, Лазаря и даже заботился о коте. Как будто было два Жово: один в грош не ставил человеческую жизнь, а другой дал бы себя убить за Спасителя и его домочадцев.

– Ты бы поменьше курил, Жово.

– Все мы, приятель, когда-нибудь умрем. Но я привел в порядок все дела. Написал завещание, и кое-что, увидишь, припас для мальчишек. Двадцать две тысячи евро. Небось не ожидал?

Дело о краденом бриллианте было закрыто.

– Папа? – удивился Лазарь. Отец встречал его у выхода из школы, второй раз за последнее время. – Подождем Поля?

Поль вот уже несколько дней задерживался с одноклассниками. Но Спаситель жестом подозвал сына, и они пошли вдвоем. Как ни глупо, у Лазаря мелькнула мысль: вдруг папа сейчас ему скажет, что Луиза опять ждет ребенка!

– Скажи-ка, у тебя все хорошо?

Такого вопроса Лазарь не ждал.

– А почему ты спрашиваешь? Потому что я вегетарианец?

– Ты довольно тощий, это правда, – сказал Спаситель. – Но я не об этом. Мне кажется, ты стал какой-то смурной.

– Что это значит?

– Ну, грустный, унылый, – пояснил Спаситель.

Лазарь кивнул.

– Да, иногда мне грустно. Сам не знаю почему.

Спаситель вздрогнул. Этого в глубине души он и боялся. Беспричинная грусть. Изабель Турвиль депрессия довела до смерти. Лазарь – наполовину Турвиль, а у Турвилей душевные болезни в роду.

– Хотя вообще-то причины есть, – подумав, сказал Лазарь.

И перечислил: «неродившийся ребенок», «Поль меня сторонится», «животные страдают», «глобальное потепление»…

– Ладно, ладно, – перебил сына Спаситель. – Но я спрашиваю, почему ты грустишь вот сейчас.

– Потому что ни одна девочка из класса не обращает на меня внимания.

– Ну, это надо изменить! – воскликнул Спаситель. Его антильская честь была слегка задета. – Но, знаешь, в твоем возрасте я тоже был олухом, длинным и тощим, еще почище тебя, и боялся девчонок. Так что ничего не потеряно.

Спаситель заговорил с сыном о Мартинике, но тот почти ничего о ней помнил.

– Ну, Эвелину-то помнишь? А кто такой дядя Ти-Жо, не забыл?

После такого вступления он рассказал Лазарю о смерти Ти-Жо и приглашении Эвелины.

– На Пасху? Это же совсем скоро! – обрадовался Лазарь. – Мы все поедем?

– Нет. У меня не хватит денег на билеты для всех. Только мы с тобой.

Спаситель и сын.

– Только Сент-Ивы. – Похоже, Лазарь не слишком расстроился.

Так, еще одно дело сделано. Теперь – следующий пункт.

Дождавшись, когда кончится день и они с Луизой останутся наедине в спальне, Спаситель спросил:

– Ну как, унялась эта тетка, которая тебя изводила?

Луиза подняла голову от «Репюблик дю сантр»:

– Мелоди Жежер? Она придумала другую тактику: агитирует всех оказывать давление на книготорговцев, чтобы они сняли мою книгу с полок.

– А в «Инстаграме» на тебя все еще нападают?

– Разумеется. Отличный и безопасный способ выместить на ком-то свои обиды.

– Не такой уж безопасный, – сказал Спаситель. – Я порылся сегодня в интернете: оскорбления в социальных сетях караются законом.

– Они же анонимные, – с сомнением возразила Луиза.

– Можно обязать операторов раскрыть анонимность, а наказания предусмотрены – будь здоров! Штраф до сорока пяти тысяч евро. И даже тюремный срок, если оскорбления имеют гомофобный или расистский характер.

У него есть знакомый (или знакомая?) адвокат, мэтр Орели Табар.

Продолжение следует.

* * *

В пятницу, через двое суток после панической атаки, Спаситель снова принимал пациентов как ни в чем не бывало.

– Здравствуйте, Фредерика! Вам очень идет новая стрижка.

– Спасибо.

Она села, аккуратно расправила юбку, свернула и положила на колени пальто, как прилежная маленькая девочка.