что не люблю!

Выключаю дисплей. Вспоминаю подавленного Чеха и понимаю его состояние.

– Он хотел, но не успел.

Злата кивает:

– Наверное, сначала с Денисом.

Простые слова коробят душу. Сначала с Денисом, а потом со мной. Денис первый, а я прицепом.

– На кой черт тебе наше мнение?

– Ты прав. Уже не важно.

Уклончивый ответ меня устраивает. Я здесь по другому поводу.

– Злата, ты сбежала из Дальска, чтобы скрыть беременность?

– Я испугалась.

– Грязных слухов? Мы в двадцать первом веке.

– Вы ушли воевать, и жизнь стала другой.

– Ты по-прежнему проводница.

– Да нет же! Всё по-другому! Ты теперь Контуженый, я далеко не девочка, а Дениса с Антоном вообще нет!

Я на миг вижу ее глаза: огни отчаяния в тисках безысходности. Путанная философия мне не по зубам. Хочется конкретики:

– Ты сбежала от меня?

Злата сплетает пальцы и отворачивается к окну:

– Ко мне явился раненый. Он угрожал.

– Русик? – Я помню, что Маша говорила о бойце с повязками на лице. – Это был Руслан Краско?

– Ты уже знаешь?

– Еще я знаю, что ты дважды приезжала к его отцу в Луганск за деньгами.

– Меня Денис посылал. Я купила квадрокоптер, смартфон и рации для вас.

– А остальные деньги?

– Складывала в тайник.

– И похоронные? По пять миллионов за брата и друга.

– Приехали, выдали. Я сразу к паровозу и положила под сиденье в ящик.

– Много же там набралось.

– Много, – соглашается Злата.

По радио включают бодрую песню про Крымский мост. Поезд движется через пролив. Слева морская гладь, справа автострада, по которой мчатся машины, за ней тоже море до горизонта.

Я встаю, уменьшаю громкость, нависаю над Златой:

– Зачем к тебе приезжал Руслан Краско?

– Его отец умер. Он узнал, что я была у них дома и подозревал…

Злата осекается. За окном мелькают белые конструкции арочного пролета. Слышно, как возбужденный пассажиры спешат сделать фото. Поезд минует главную арку. За стеклом снова зеленое море, силуэты кораблей и серая крымская земля с белыми строениями.

Я закрываю дверь в купе и повторяю вопрос:

– Что тебе сказал Русик?

– Что его отец был здоров до встречи со мной. Поэтому провели эксгумация тела и экспертизу о причине смерти. Завтра будет результат.

– На что он намекал?

– Он сказал прямо. Не вздумай уезжать. Если не виновна, не трону.

– А ты виновна?

– Я уехала.

– Чего ты испугалась?

– Я подсыпала Краско клофелин.

– Какого черта!

– Он еще тот кобель, в первый раз стал меня лапать! И Денис научил про клофелин. – Злата мельтешит руками и старается говорить с интонацией Шмеля. – Растолки заранее и незаметно добавь в вино. Краско заснет, ты заберешь деньги. Старого козла надо проучить!

– И ты проучила?

– Я насыпала, сколько велел Денис. Мы с Краско выпили. Он полез лапать, а я сама не своя: дрожу, ослабела. Ему только этого и надо, почти раздел меня, навалился. Я была рада, что он отрубился.

– Заснул?

– Мертвецким сном.

– Ты ушла с деньгами и доложила Денису?

– Я же для вас старалась. Денис говорил, что деньги ради победы и общего бизнеса. Я отнесла их в тайник.

Глубокий вздох. Это я с тяжким сердцем постигаю сказанное. Опускаюсь на сиденье рядом со Златой.

– Краско умер с ту ночь.

– Я не хотела.

– Русику это не докажешь.

– Он найдет меня?

– Я же нашел.

– И что мне делать?

– Где сейчас деньги?

– Какие?

– Наши, из тайника.

Злата округляет глаза:

– Ты же их забрал.

– Я?!

– Больше некому!

– Злата, я лежал в больнице!

– Поручил кому-то.

– Я не мог поручить, забыл все телефоны.

Злата качает головой:

– Мне же ты позвонил.

Напоминать про заявление в ЗАГС не хочется, мирная жизнь в далеком прошлом. Злата не верит мне, а я ей.

Она доказывает:

– Перед побегом я заглянула в тайник, хотела взять немного денег. Но там было пусто. Ничего! И на кого мне думать? Ты жив, а все погибли!

Мысли с трудом ворочаются в больной голове. Я морщусь, тру виски, достаю таблетки. Злата подставляет мне воду.

– Ты же Контуженый с провалами памяти. Вспомни!

Я убираю таблетки в рюкзак, натыкаюсь на фотокарточку и вспоминаю другое: надпись на обороте – «Сегодня вечером в нашем месте. З».

– Ты хотела меня убить.

– Еще как! – подтверждает Злата.

42

Мой вскипающий внутренний гнев охлаждает стук в дверь. Пассажиры сыты впечатлениями, теперь они хотят завтракать и просят чай.

Злата надевает фирменный фартук и берется за дело. Она суетится как ни в чем не бывало и даже улыбается:

– Первый – мужчина. День будет удачным. – И поясняет: – У нас же план по печенькам, сувенирам.

Пустые стаканы позвякивают в фирменных подстаканниках, а с горячим чаем утихомириваются. Рядом на подносе печенье, джемы и запакованные булочки. Поднос исчезает заполненным и возвращается пустым. Исчезает и появляется.

Пассажиры обслужены. Стакан чая достается и мне. Теплый пар поднимается над дрожащей поверхностью, а я уже остыл и не кипячусь. Лишь повторяю сказанное:

– Ты хотела меня убить.

Злата садится рядом, крутит ложечку в стакане и признается:

– Мечтала тебя прибить. Разорвать, расцарапать и оторвать причиндалы. Последнее обязательно! – Она отхлебывает чай. – Ну нельзя же так с женщинами.

– Ты о чем?

– Хорошо быть Контуженым. Забыл, что со мной сотворил?

Мне стыдно, но не настолько, чтобы вытеснить из головы схватку с киллером.

– Тебе привет от Пули.

– Чего? – не понимает Злата. Или делает вид, что не понимает.

Я выкладываю фотографию нашей троицы:

– Твоя?

– Моя.

– Ты подослала ко мне убийцу!

Злата смотрит на снимок, и опять на лице недоумение. Я переворачиваю карточку, тычу пальцем в слова:

– Ты заманила меня в ловушку.

– Это не я писала.

– Не ври! Больше некому!

Я повторяю ее недавние слова. «Больше некому!» – так она обвинила меня в краже из тайника. Детский аргумент бумерангом возвращается к ней. Кто из нас врет? У кого отшибло память?

Я продолжаю настаивать:

– Пуля – это имя убийцы. У него наколка на пальцах. Где ты его нашла?

– Я не знаю никакого Пули!

– Избавилась от Краско-старшего, сбежала от Краско-младшего. Но тут вернулся я и стал тебя искать. Ты выбрала способ понадежнее клофелина – пуля! Я единственный, кто знает о тебе. Больше некому!

– Никита, за что?

– Я бы поверил, если бы ты раньше не убивала.

– А ты?

– Я воевал.

– А где же Пуля?

– Значит, знаешь! – Я хватаю ее за фартук и трясу: – Я выжил там и выживу здесь. Твой киллер под колесами!

– Ты свихнулся!

Злата вырывается, вскакивает, сбивает стакан с чаем. Звон разбитого стекла и горячие