– Филин, это Туман, наблюдаю тропу по склону, параллельно реке. Ниже рюкзак. Рядом какие-то блестящие предметы. Предполагаю, что он принадлежит нашей дамочке. Судя по сломанным ветвям кустарника и следам на россыпях камней, она шла там и сорвалась.

– Кстати, и травмы у нее характерные для падения с большой высоты, – подтвердил предположение Тумана Москит.

– Высоко? – Антон пытался увидеть то, о чем говорил Туман, но листва деревьев не позволяла этого сделать.

– Достать можно.

– Помощь нужна?

– А стоит ли вообще? – неожиданно вмешался в диалог Кот. – Вы не допускаете, что там просто какие-нибудь бабские штучки типа кастрюлек? А может, и мина!

– Валяй! – неожиданно принял решение Филиппов.

Туман снова устремился вверх и вскоре скрылся из виду. В наушнике переговорного устройства было слышно лишь дыхание да звук царапающих микрофон веток. Постепенно легкое дыхание сменилось тяжелыми вдохами, а местами даже проскальзывал хрип, характерный для человека, который прилагает большие усилия. Было ясно – Туман карабкается вверх почти по отвесной стене. Наконец раздался вздох облегчения:

– Уф! Не зря мучился!

– Чего там? – не выдержал Антон.

– Рюкзачок под завязку чем-то забит, но когда падал, слегка лопнул по шву. Так… На вскидку вижу два аккумулятора для спутникового телефона. В упаковке. Разбитый навигашник… Производства США. В общем, девочка не простая. Все, беру, разберемся на месте. Здесь почти отвесная стена, хоть и покрыта травой.

– Спустишься? – на всякий случай спросил Антон.

– Ну ведь эта баба спустилась, а я что, хуже? – хохотнул Туман в микрофон.

– Только до сих пор в себя не приходит, – усмехнулся Москит, прислушивавшийся к разговору.

Антон еще раз окинул видимую часть склона, встал и направился к колдовавшему над чеченкой врачу группы. Москит уложил ее на свой спальник, почти раздел, обработал зеленкой на худеньком плечике и ключице раны, забинтовал предплечье и голень.

Это была хрупкая, красивая молодая женщина со слегка вытянутым печальным лицом, длинными ресницами и тонкими губами. Красоту немного портила ссадина на переносице.

– Ну что, Москит, скажешь? – опускаясь рядом с медиком на корточки, спросил Антон.

– Закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, – стал перечислять старлей. – А так, – он пожал плечами: – Мелочовка. Кости целы, но это навскидку. Сам понимаешь. Я не рентген. Так, ноги-руки прощупал…

– Ой ли! – донеслось из наушника восклицание Кота.

– За обстановкой следи! – Антон бросил взгляд в том направлении, откуда, по его мнению, Кот прикрывал Тумана, и вновь уставился на чеченку, пытаясь понять, кто она на самом деле.

– …Множественные ушибы мягких тканей, – продолжал перечислять Москит, – ссадины. Швы я ей наложил. Еще могу сказать, что организм сильно истощен. – И он стал натягивать на женщину платье. – Не дай бог, придет в себя и узнает, сколько на нее мужиков пялилось, руки на себя наложит.

– Знаешь что, – задумчиво глядя на маленькую, с невероятно большими сосками грудь, проговорил Антон. – Можешь сделать так, чтобы она подольше в таком состоянии была?

– Без вопросов, – пожал губами Москит. – А зачем?

– Джин с Шаманом освободятся, устроим так, будто это они ее нашли. Судя по тому, что обнаружил Банкет, она не грибы собирала.

– Логично. Сейчас сделаю укольчик, и до вечера пушкой не разбудишь. Ей это даже полезно.

– Ты смотри не переусердствуй. А то я тоже могу уколоть…

– От ваших препаратов человек в отдельных случаях имени своего потом вспомнить не может, а здесь ме-ди-ци-на, – по складам проговорил Москит последнее слово.

Антон имел в виду «Морфей» и «Бахус». В основном спецназовцы таким образом устраняли память случайным свидетелям. После введения одного из этих препаратов человек засыпал, а проснувшись, не помнил, что с ним произошло за сутки до инъекции.

Сзади послышался шорох. Антон выпрямился. Мокрый с головы до ног перед ним стоял Туман, держа закинутый за плечо коричневый, еще советских времен рюкзак. Антон почему-то вспомнил, что в далеком детстве видел точно такой же у соседа, с которым отец ездил на рыбалку.

– Та-ак, – протянул Филиппов. – Давайте в лагерь.

Спустя несколько минут все были в овраге, где провели ночь. Чеченку уложили, так и «закрепив» за ней спальник Москита. На случай непредвиденной смены места стоянки Банкет занялся изготовлением из подручных средств носилок.

– Командир! – окликнул Антона Туман, занимавшийся все это время разбором своей находки. – Полюбуйся!

Антон подошел к лежащему на земле прямоугольному куску брезента, на котором было разложено содержимое рюкзака. Туман, давая возможность Филиппову самому разобраться с предметами из рюкзака, отошел в сторону.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: у них в руках оказалась не обычная чеченская женщина, которая шла из одного селения в другое по хозяйственным нуждам, а серьезный курьер. Теперь, когда Антон разглядывал багаж чеченки, он вдруг понял, что насторожило его у реки. Женщин на Кавказе не отпускают в одиночку.

Хрупкие плечики горянки несли целое состояние. Несколько ДжиПиЭс навигаторов для точного определения своего местоположения посредством использования глобальной системы, три спутниковых телефона, видимо, гарантированной стойкости защиты переговоров, комплекты батарей и небольшую пачку стодолларовых купюр. Кроме того, здесь находился довольно странный, формами и размером напоминающий футбольный мяч предмет, корпус которого был сделан из металлического сплава.

Осторожно взяв предмет, Антон повертел его в руках. Судя по шляпкам болтов и едва заметной линии по центру, эта штука раскручивалась. Снизу располагалась размером с ладонь крышка. Она тоже крепилась болтами.

Филиппов поискал взглядом Лавра. Прапорщик возился со своей станцией, изредка смахивая со лба пот.

– Лавр!

Оторвавшись от своего занятия, тот поднял на него взгляд:

– Я.

– Дозиметр.

Через минуту оба чесали затылки. Счетчик не показывал радиоактивного фона.

– Вскрываем? – Лаврененко вопросительно посмотрел на Антона.

– А если там что-нибудь типа бактериологического оружия?

– Логично, – прапорщик убрал дозиметр в карман разгрузочного жилета и вытер о колени руки. Неожиданно стоящая рядом с ним станция ожила тон-вызовом.

– Лавр на связи! – поднеся ее к губам, ответил он.

– Это Джин. Дай командира. У нас новости.

* * *

Наконец и Дрону пришлось вкусить все прелести рабства. Бандиты занимались интенсивным восстановлением схрона. Изображая из себя придурковатого молодого мужчину, которого нужда и безденежье одного из городков Иркутской области заставили подписать контракт и пойти в армию, он с раннего утра и до позднего вечера, что называется, пахал.