Первой драмой стало бегство Лидии с мистером Уикхемом. Лидия всегда была неуправляемой и импульсивной, но никто и представить себе не мог, что ее легкомыслие заведет так далеко. Когда весть о ее бегстве впервые обрушилась на них, казалось, с этим ничего нельзя было поделать. Мэри до сих пор помнила обреченный вид отца, он устало возвращался в Лонгборн после бесплодных поисков влюбленной парочки в Лондоне. Глаза его были мрачны, лицо серо, а привычное выражение ироничного равнодушия совершенно погасло.

Затем, вопреки всем ожиданиям, церемония бракосочетания каким-то образом была организована, а гнусный мистер Уикхем под давлением денег или угроз все же повел страстно влюбленную Лидию к алтарю. Поначалу никто не знал, как это произошло. Новость о том, что именно мистеру Дарси Беннеты были обязаны скорым бракосочетанием своей младшей дочери, поразила семейство едва ли не бо́льше, чем само бегство Лидии. Не стоило удивляться, что в результате предубеждение семьи против него несколько ослабло, однако, за исключением, быть может, Джейн, никто из Беннетов не мог знать, что произойдет дальше. Никто не поверил, когда Элизабет призналась, что мистер Дарси сделал ей предложение руки и сердца. Еще больше все удивились, когда она заявила, что приняла его. Мэри отнеслась к этому скептически. Как могла сестра выйти замуж за человека, которого всегда считала гордым, холодным и надменным? Лиззи настаивала, что он был совсем не таким – она недооценивала мистера Дарси, а ее собственная гордость ослепила ее и не дала рассмотреть его истинной натуры. Она доказывала его добродетели со всей горячностью, с какой когда-то осуждала его пороки, и постепенно ее страсть переменила мнение о нем членов семьи. Как только сам факт привязанности между Лиззи и мистером Дарси был признан – ибо никто из тех, кто видел их вместе, не усомнился бы, что эти двое влюблены, – их союз показался таким же неизбежным и правильным, как и бракосочетание Джейн и мистера Бингли, которое произошло столь же спешно, поскольку никто из участников союза не видел никаких причин для задержки.

Свадьбы дочерей почти лишили дара речи счастливую миссис Беннет. Три дочери вышли замуж в течение года, две старшие из них – за влиятельных и состоятельных людей. Это было все, на что она только могла надеяться. Ни она, ни две ее оставшиеся дочери не умрут с голоду и не будут брошены на милость церковного прихода. Она сможет вновь высоко держать голову в кругу своих друзей и наслаждаться превосходством, которым, как она чувствовала, теперь обладала. В мгновение ока отношение миссис Беннет к леди Лукас снова стало снисходительным, ибо матери хозяйки поместья Пемберли нечего было опасаться матери какой-то там миссис Коллинз. Когда на следующий год Китти взял в мужья почтенный священник с приличным доходом, миссис Беннет была полностью удовлетворена. Триумфальные замужества ее старших дочерей позволили отвлечься ей от неурядиц брака младшей из них. Миссис Беннет никогда не говорила ни о том, как состоялся брак Лидии, ни о том, как жили мистер и миссис Уикхем, переезжая с места на место, никогда нигде не задерживаясь и постоянно нуждаясь в деньгах. Иногда она посылала Лидии небольшие денежные подарки, чтобы помочь ей в сиюминутных трудностях, но всегда заботилась о том, чтобы мистер Беннет ничего об этом не знал. Его сочувствие к несчастью их младшей дочери никогда не было столь же велико, как ее собственное, особенно когда ему приходилось выражать его в денежной форме.

С уходом сестер Мэри вскоре почувствовала, что погружается в то состояние, которого так долго боялась. Дни ее проходили почти однообразно. Она читала и упражнялась на фортепиано, а ее музыка эхом раздавалась в пустом доме. Вскоре она обнаружила, что у нее осталось меньше времени на свои занятия, чем раньше, поскольку миссис Беннет не могла долго сидеть одна и даже общество Мэри считала предпочтительнее своего собственного. Это были самые тяжелые часы для Мэри, потому что матери нечего было ей сказать, а в отсутствие какой-либо привязанности и теплого отношения она очень скоро переходила к ворчанию и жалобам. Обе вздыхали с облегчением, когда приходила миссис Филлипс, а Мэри разрешали удалиться в библиотеку. Громкий голос тетки разносился далеко за пределы гостиной – именно благодаря этому Мэри узнавала, как видят ее положение те, кому вообще было до нее хоть какое-то дело.

– Какое счастье, что Мэри все еще дома, – заметила миссис Филлипс в один из душных вечеров. – Уверена, без нее вы были бы совершенно одиноки.

– Возможно, – неуверенно ответила миссис Беннет. – Хотя она не может поддержать ни одну из тем, которые мне нравятся.

– Но ей, должно быть, стало легче теперь, когда она больше не опасается, что ее будут сравнивать с сестрами. Для молодой девушки это нелегко. Теперь ее будут судить за собственные достоинства. И кто знает, к чему это может привести?

– Ты всегда отзывалась о ней хорошо, сестра, и я благодарна тебя за это. Но я думаю, едва ли ее положение в ближайшее время изменится. Еще несколько лет нам придется притираться друг к другу. Это то бремя, которое я должна научиться нести. Не желаешь еще чаю?

Мэри старалась не слишком задумываться о том, что ждало ее в будущем. Она скорее разделяла мнение матери, чем тетки, и считала, что день прошел хорошо, если она просто не впала в отчаяние. Затем, когда этого меньше всего ожидали, произошло событие, навсегда выбившее из-под ног хрупкую почву, на которой так долго держался Лонгборн, и разрушившее ожидания и матери, и дочери. Майоратное наследование делало смерть мистера Беннета предметом многих обсуждений на протяжении долгих лет. Об этом столько говорили, и никто всерьез не рассматривал возможность того, что это вообще произойдет на самом деле или, по крайней мере, произойдет в обозримом будущем. Когда же мистер Беннет умер во сне, никого не предупредив о своей неминуемой кончине, потрясение для его семьи было столь же ужасным и шокирующим, как если бы об этом никто и никогда раньше и не задумывался.

Горе его жена и дочери переживали тяжело и искренне. Никто из них не мог представить себе жизни без мистера Беннета, но у всех сестер, кроме Мэри, были мужья, которые утешали их, и новые обязанности, которые могли заполнить опустевшее место в их сердцах. В день похорон отца Мэри достала из ящика стола книжечку с теми отрывками, которые выписывала для него с такой надеждой и любовью, держала ее в руках и плакала, совершенно не сдерживая чувств. Теперь ей уже никогда не получить удовольствия от того, что она порадовала его. От того, что в глазах его загорелась гордость за ее поступок. В самом деле, с годами такая возможность казалась все более призрачной, но Мэри никогда не оставляла надежды, что когда-нибудь это произойдет. Понимание того, что теперь она никогда не сможет этого сделать, причиняло ей, пожалуй, самую острую боль.

Когда все формальности были соблюдены, Мэри с матерью отправились на север Англии, где должны были остаться с мистером и миссис Бингли до тех пор, пока для них не будет придумано что-то более постоянное. Тем не менее очень скоро стало ясно, что по доброй воле миссис Беннет их дом никогда не покинет. Потеря мистера Беннета, казалось, не так сильно угнетала ее нервы, когда Джейн присматривала за ней, а мистер Бингли интересовался, как она справляется, с такой регулярной заботой и вниманием.