Палёный поздно понял задумку словен и потерял момент, когда мог одним сильным броском проехаться по вёслам, выламывая руки гребцам, устремился вслед новгородцам. Драккар сыновей ярла истошно орал множеством людских глоток и железным звоном оружия. Викинги Ивара и Кальва сопротивлялись отчаянно, и на драккаре Рыжего оставалось десятка два человек, пытавшихся влезть в драку к упландцам, драккар которых и так просел от множества людей.

Кормщик Радота Ляд, не раз ходивший по Ильменю и Варяжскому[146]морю, так круто развернул лодью, что словене едва успели убрать вёсла. Корабли сильно ударились бортами, повалив с ног своих и чужих. Кмети, прикрытые от стрел щитами товарищей, притянулись кошками к драккару.

— А-а-а!

Словене, закованные в добротное железо, перепрыгивали через борт. Владимир схватился сразу же с молодым безусым викингом в саксонском шеломе с широкой стрелой и кожаной бармицей, из-под которой выбивались пряди светлых волос. Борнхольмец быстро и ловко ударял мечом, стараясь достать князя по ногам и голове. Владимир едва успел прикрыться от некоторых ударов, но парню явно недоставало опыта, и князь угадал следующий удар по ногам, отпрыгнул в сторону, шагнул викингу за спину, ударил, выбросив вперёд плечо, стараясь достать пытавшегося увернуться парня. Стегач разошёлся тёмным шрамом, быстро наполнявшимся кровью. Парень свалился на одно колено, пытался подняться. Владимир занёс клинок для нового удара, глянул в мутившиеся болью ясно-голубые глаза борнхольмца и, зажмурив глаза, нанёс удар.

Словене, пользуясь численным превосходством, одолевали, прижав борнхольмцев к борту. Драккар раскачивало от бегающих по палубе людей, и Владимир подумал: каково драться, если волны на море выше? Краем глаза увидел, как один из кметей кувыркнулся за борт, тяжёлая кольчуга сразу же потащила его на дно. Шустрый воин Гридя Ухарь, обрубив с верёвки якорь и обхватив его обеими руками, бросился за борт, туда, где пропал его товарищ. Оба вскоре показались на поверхности, фырча и отплёвываясь.

— Тащите, тащите!

Кметей подняли из воды, те тут же свалились на палубу, тяжёлые от намокших подкольчужников. Схватка на корабле Рыжего была скоротечна, но Торир Палёный должен был уже лезть к ним со своими викингами. Владимир обернулся, быстро найдя глазами драккар Палёного. Борнхольмцы тянули к себе лодью Олава, викинги конунга яростно пытались обрубить кошки и засыпали людей Торира стрелами и сулицами.

— Молодец, Олав! — Владимир ударил кулаком по борту.

— Дальше куда? Я не отличу свеев от борнхольмцев, — Хвост показал обнажённым мечом в сторону боя на корабле сыновей ярла. Но борнхольмцы, зажатые с двух сторон словенами и упландцами и к тому же потерявшие в битве Сигурда Рыжего, пали духом и в отчаянии попытались очистить свой корабль от кметей Владимира. Ободрившиеся упландцы с криками посыпались за борнхольмцами. У Владимира запестрило в глазах и будто сдавило дыхание от враз возникшей тесноты. Оказавшись лицом к лицу с каким-то викингом, ударил мечом. Тот успел поднять щит, проорав:

— Свой я, свой!

Хвост, перескочив на лодью, затрубил в рог — к сбору. «Правильно!» — мелькнуло в голове у Владимира. Свеи закончат здесь сами, а Трюггвасона срочно надо было выручать.

Борнхольмцы, загнав людей Олава-на нос и почти одолев, по звуку рога Палёного разом отступили на свой драккар — видать, хороший был вождь, раз его так слушались. Теперь, когда лодья новгородцев сблизилась с кораблём Торира, взять борнхольмцев было сложнее: их число было достаточным, чтобы стойко обороняться. Никто не решался первым пойти в бой, лишь пытались достать друг друга из-за щитов копьями да топорами на долгих топорищах.

Сыновья ярла недолго мешкали, расправляясь с остатками хирда Рыжего. Разогнавшись на вёслах, криками и гудом рогов призывали Олава-отцепиться от борнхольмцев, освободить место у борта для подмоги. Помятые израненные вигинги конунга взялись за топоры, чтобы рубить кошки.

— Один!

Викинги Ивара с Кальвом, разгорячённые успешным боем, с уверенной яростью полезли на драккар борнхольмцев. Со стороны борта, защищающегося от словен, сразу стало меньше народу. Хвост первым с криком бросился в битву по положенным через борта доскам. Навстречу высунулись несколько копий. Щит да крепкая кольчужная рубаха надёжно оберегли от ран. Перед Владимиром кметя из его дружины столкнули с досок, и он, не успев зацепиться за борт, полетел в воду. Князю повезло больше: копьё борнхольмца упёрлось в его щит, один из викингов попытался ударить топором по ногам. Владимир вовремя заметил, оттолкнулся и упал на чужую палубу. Чьё-то железо отвело занесённый над ним удар. Князь тут же вскочил на ноги и вместе со своим кметем, оказавшись лицом к лицу с пытавшимся его убить ражим борнхольмцем, принялся рубить противника. Отбиваясь, борнхольмец медленно отступал. Кметь присел, вынудив викинга опустить щит, чтобы защитить ноги. Владимир, не теряясь, мощным ударом сбил с него шелом, заставив покачнуться и на миг потерять из виду течение битвы. Кметю хватило этого, чтобы круговым ударом сверху вниз разрубить неприкрытую голову.

Вокруг мелькало всё больше своих и упландских рож, едва узнаваемых за наглазниками клёпаных шеломов. Вязали пленных, обороняющихся было всё меньше. Хвост, тяжело дыша, опёрся липкой от крови рукой на плечо Владимира, едва его, усталого, не опрокинув.

— Ну, всё, — молвил, — одолели. Если и теперь кто-нибудь скажет, что нам мало славы и удачи, мне придётся вызвать его на поединок.

С лохмом разорванной кольчуги подошёл Ивар, весь перепачканый то ли в своей, то ли в чужой крови.

— Рад, что ваши души не достались валькириям[147], — сказал. — Идём к берегу, Фроди.

— Где Кальв?

— В бою ему перебили жилы на руке, меч теперь с месяц держать не сможет.

Берег, который они покидали с такой поспешностью, теперь не казался таким враждебным — сказывались ведущая к безразличию усталость и уверенность в своих силах победителей. Ивар был мрачен: его хирд потерял ранеными и убитыми почти половину, у Олава-на ногах осталось полтора десятка. Только Владимир потерял убитыми шестерых из тридцати семи человек благодаря доброму вооружению и тому, что люди были отборные.

Пленных тесно сажали на землю, пересчитали. Оказалось двадцать три человека. Нераненых среди них не было. Двое невольно искупавшихся словенских кметей, полностью раздевшись, помогали друг другу отжимать порты. Один подзуживал другого: