Но его картины не менее абсурдны и загадочны, чем работы его эксцентричных коллег-художников.

Достаточно вспомнить его загадочного господина в пальто и шляпе-котелке, который постоянно находится к нам спиной. Или не менее загадочных «Влюблённых», у которых лица повязаны платком, так что не видно лиц. Действительно, таинственны и загадочны, или художник откровенно над нами издевается.

Но вспомнил Магритта совсем не по этой причине.

Ему было 15 лет, когда он встретил Жоржетту Бергер[232], которой было 13. Их потянуло друг к другу, но они вынуждены были расстаться. Он стал заниматься живописью, чтобы как-то сгладить разлуку.

Ему было 24 года, когда он вновь встретил Жоржетту Бергер, который в это время было 22 года. Они решили пожениться и никогда больше не расставаться.

Жоржетта Бергер стала единственной моделью Рене Магритта.

Они прожили вместе 45 лет, до самой кончины художника. Никогда не расставались.

Если эксцентрика это то, что резко выделяется из общего ряда, то брак с Жоржеттой Бергер, самый эксцентричный из поступков Рене Магритта.

Особенно в среде художников-сюрреалистов.

…женщины, которых научили говорить

Продолжаю поворот в направлении, отличном от сквозной темы книги. Ирония женщины тонкой, умной, совсем не сентиментальной, в адрес женщин, которые говорливы, но о подлинно высоком ничего путного сказать не в состоянии.

Эпиграмма русской поэтессы Анны Ахматовой[233], говорит сама за себя, и не требует особых комментариев.

Могла ли Биче[234], словно Дант[235], творить

Или Лаура[236] жар любви восславить?

Я научила женщин говорить…

Но, Боже, как их замолчать заставить!

…может ли женщина быть стервой?

На тему женоненавистничества можно написать не одну книгу и составить не одну хрестоматию. Ограничусь коротким перечнем, ни на что не претендующим, просто для разрядки. Или для улыбки.

Римский сатирик Ювенал[237], если судить по его 6-й сатире (самой большой по объёму из всех его сатир – 661 стих), был страстным женоненавистником и врагом брака.

Вот два его афоризма:

«Никогда ни одна женщина не скажет «хватит», никогда! Хоть в постели, хоть за столом, хоть в магазине».

«Не рассуждай с детьми, с женщинами и с народом».

Время было такое, или Ювеналу не повезло с женщинами.

Или не повезло с детьми и с народом.

Мятущийся Гамлет вечно напоминает нам о прогнившем датском королевстве. А мир самого датского принца начал стремительно разрушаться, когда он безуспешно пытался понять:

«О женщины, вам имя – вероломство! Нет месяца! И целы башмаки, в которых гроб отца сопровождала, вся в слезах…»

Когда герой рассказа А. Чехова[238] «Ариадна» в отчаянии признаётся: «едва мы женимся или сходимся с женщиной, проходит каких-нибудь два-три года, как мы уже чувствуем себя разочарованными, обманутыми; сходимся с другими, и опять разочарование, опять ужас, и, в конце концов, убеждаемся, что женщины лживы, мелочны, суетны, несправедливы, неразвиты, жестоки, – одним словом, не только не выше, но даже несоизмеримо ниже нас мужчин», мы понимаем, что сам писатель осторожно выглядывает из-за спины своего персонажа, и делится с нами своим личным опытом.

Но это, XIX век, хотя и близкий к завершению. Вот пример из следующего века. Вновь Дания, в которой, казалось бы, не «порвалась связь времён»[239], у женщин достаточно прав, но теперь обличает женщина, причём не мужчину, а женщину.

Датская писательница Ида Йессен[240], назвала свой роман весьма симптоматично: «Азбучная история». Действительно, азбучная история, если с одной стороны мужчина – простодушный интеллигент, а с другой, женщина – типичная стерва. Куда «азбучнее», если, чтобы не вытворяла эта женщина, наш бедолага-интеллигент сначала сокрушается, возмущается, а потом его захлёстывает чувство вины. Для него женщина всегда права и всё тут.

Рецензент «Азбучной истории» считает, что:

«Ида Йессен сделала цельный, убедительный мужской кошмар. В нём есть чёткая, законченная система образов. Умный, но наивный мужчина. Истеричная, но стервозная женщина. Дети, которых она забирает себе и умело настраивает против отца. Его квартира из спокойной берлоги превращается в сумасшедший дом. И гостиница, где мужчина может, наврав что-нибудь жене, на день-другой просто остаться один – блаженство!».

Поверим женщине, «азбучная история», но… сколько их «азбучных историй», стоит только поменять точку обзора, шаг вправо, шаг влево, шажок вправо, шажок влево…

Оставляю читателям самим фантазировать на эту тему.

Итоговая запись в дневнике: в саду и на зелёной лужайке или ещё раз о «женском» и «мужском»…

Сегодня 25 мая 2016 года.

«Итоговая запись» не означает завершение работы. Есть пробелы в «Дневнике», которые ещё предстоит заполнить. Но в «Дневнике» эта запись так и останется итоговой. Подвожу черту.

…в саду и на зелёной лужайке

В последние дни, особенно днём, когда солнце не обжигает как знойным летом, вижу в садах и скверах стайки юношей и девушек. Ставши в круг, они играют в волейбол, или сидят прямо на зелёных лужайках, радостные, весёлые, улыбчивые.

Меня радует, что они молодые, что веселы и раскованы, что много смеются.

Меня радует, что между ними нет искусственных преград связанных с различием в полах.

Они есть, они у них в головах, но здесь в садах и скверах они о них забывают, ведь случается, что девушка владеет телом более искусно, чем юноша.

Но я невольно задумываюсь. Они вернутся в жизнь и должны будут забыть о том, что происходило в саду и на лужайке.

Там, в жизни, есть вековые устои, мужчина должен быть мужчиной, а женщина – женщиной.

Там, в жизни, они должны будут подчиниться вековым устоям, которые, кроме всего прочего, замуровывают человека в «пол».

Они смирятся с этим, не потому что они такие смирные, а потому что большинство из них так думают.

Эти различия, не столько в их телах, сколько в их головах, обнаружатся сразу, как только от садов и лужаек, они перейдут в молодые семьи.

Возникнут конфликты, за которыми будут стоять незримые «другие».

Он будет говорить ей, женщине, так не следует поступать.

Она будет говорить ему, мужчине, так не следует поступать.

Незримые «другие» будут говорить за них, и они так и не услышат друг друга.

Мужчины будут убегать от своих жён в мужские «стаи», напиваться, прятаться от самих себя, а возможно и деградировать.

У женщин будет меньше возможности сбиваться в женские «стаи», но на помощь придёт телефон, с его бесконечным трёпом, и они будут прятаться от самих себя, а возможно и деградировать.