в желтых халатах, биологов в голубых, теоретиков в костюмах а-ля шеф.

— Вы видите перед собой, — сказал Прострел, глядя поверх голов экскурсантов, — первую в мире действующую межпланетную телепортационную установку.

Подростки достали магнитофончики, щелкнули кнопочками.

— Вековая мечта человечества сбылась, — продолжал Прострел. — Фактически мгновенное перемещение материи на космические расстояния разрешает проблемы транспортировки в пределах Солнечной системы.

— А к звездам? — спросила худенькая девочка.

— И к звездам. В свое время. — Прострел отечески улыбнулся. — Принципиально это уже возможно, однако количество энергии, требуемое для такого перелета, превышает возможности всех станций нашей планеты. Даже сейчас… — голос Прострела окреп, и техники оглядывались на него, не смея сказать, что оратор мешает им работать, — даже сейчас телепортация на Титан заставит Северное полушарие отдать половину энергетических резервов, которые измеряются в миллиардах… — Прострел замолчал, обводя аудиторию горящим взглядом. Он, к сожалению, забыл, в миллиардах чего измеряется энергия.

— Если это так дорого, — сказала дама в голубых очках, — зачем тратить средства…

— Отвечаю! — Прострел направил руку вверх и продолжал: — Человечество стремится к небу. В свое время первые спутники Земли казались слишком дорогими. Теперь их запускают школьные астрономические кружки.

Подростки согласно склонили головы. Они запускали спутники Земли. В свободное от занятий время.

— Но даже в настоящей форме мгновенное перемещение было бы невозможно, если бы не деталь, найденная уважаемым Артуром Артуровичем, которая обессмертит его имя.

Прострел чуть опустил указующий перст, уткнув его в приземистую фигуру шефа, который появился на лестничной площадке, сжимая в кулаке синюю ленту космограммы. Артур Артурович, встретив взгляды экскурсантов, на секунду растерялся и поклонился.

— Именно ему удалось натолкнуться на элементарную, но великую идею! Когда тело определенной массы движется вдоль гравитационных лучей, расход энергии тысячекратно уменьшается в случае, если навстречу из точки, куда оно стремится, будет двигаться тело точно такой же массы в обратном направлении. Эффект качелей — назвали это решение ученые. Эффектом Артура Артуровича назвал бы его я!

— А массы не столкнутся? — вякнула худенькая девочка.

— Массы условны, — сказал Прострел. — Масса фактически не существует. Это потоки элементарных частиц.

— Это что такое? — пришел в себя шеф. — Кто допустил? В день запуска! Что здесь делает Прострел?

— Проследуем дальше, — сказала дама в голубых очках и увела экскурсию в соседний зал.

— Я готов к телепортации, — сказал Прострел.

— Забудьте об этом, — сказал шеф.

— Не могу! — крикнул в ответ Прострел, задрав голову, чтобы удобнее сверлить шефа черными глазами. — Только вы можете понять, что значит любовь.

— Ах, что за пустяки! — отмахнулся шеф и, увидев Радика, потряс перед его носом космограммой. — Что теперь делать? Все пересчитывать, а Басманного нет.

— С минуты на минуту он явится, — сказал Радик. — Он верный человек.

— А если не явится?

— Значит, что-то случилось. Трагическое. И тогда лететь придется другому. Хотя нежелательно.

— Почему нежелательно? — спросил шеф.

— Потому что никто не знает, когда он вернется обратно. У нас запланирована лишь одна телепортация. Никто в Совете не даст в этом квартале энергию на вторую. Вы это знаете.

— Тогда полетите вы, — сказал шеф.

— У меня на послезавтра билеты в театр, — просто сказал Радик. — А на той неделе теща уезжает в отпуск, оставляя меня с женой и пятью детьми. Вы понимаете, что это значит?

— И это настоящий ученый! — сказал шеф. — Долой из института! Мы найдем другого. Любого.

Шеф развернулся всем корпусом и столкнулся с Пузисом, который обмахивался стопкой перфокарт, ожидая очереди поговорить с шефом.

— Пузис, — сказал шеф, и в его улыбке была неуверенность, — вы полетите сегодня вместо Басманного? Правда?

— С удовольствием, — сказал Пузис. — Когда обратно?

— Может быть, через полгода. Но для вас это не проблема?

— Нет, не проблема, — сказал коварный Пузис. — И монография, которую мы с вами заканчиваем, Артур Артурович, подождет. Она все равно в плане будущего года.

— Правильно, — сказал шеф. — Монография подождет. Кстати, вам совершенно нечего делать на Титане, Пузис. Он не по вашей специальности.

— Слушаюсь, шеф, — сказал коварный Пузис и исчез в радиорубке. Шеф обвел глазами армию техников и ученых у его ног. Все слышали разговор, все делали вид, что заняты делом. Только Губернаторов поднял взгляд и сказал тихо:

— Можно, я полечу? Я не женат. Мне всю жизнь хотелось побывать на Титане.

— Вот! — сказал шеф. — А вы говорите.

— Не пойдет! — крикнул снизу Прострел. — Он не поместится в установку. В нем сто пятьдесят килограммов живого веса.

— Сто двадцать, — сказал Губернаторов, который явно не поместился бы в установку.

— Во всей Вселенной не хватит гравитонов, — сказала Лисичка, — чтобы перенести массу Губернаторова на Титан. Но на меня не рассчитывайте. Я завтра лечу в Коктебель.

— Вас, Лисичка, — сказал шеф, — я и не приглашал. Вы даже в виде потока элементарных частиц чрезвычайно опасны. И если вместо Титана вы попадете к вашей косметичке, никто не удивится.

— Спасибо, — сказала оскорбленная Лисичка и вспомнила, что косметичка Алла Семеновна ждет ее вечером. Скорей бы прошел этот запуск.

В зал вбежал Иван Сидорович.

— Он дома! — крикнул Иван Сидорович с порога, жуя половецкий ус. — Он не приедет.

— О ком речь? — спросил в растерянности шеф.

— Мы посылали Ивана Сидоровича к Басманному, — сказал Радик.

— Почему он не приедет? — спросил шеф. — Через час телепортация на Титан. Разве не так?

— Он спит, — сказал Иван Сидорович. — И не хочет просыпаться.

— Так разбудите его!

— Он сказал, что не будет просыпаться.

— Напомните ему, в конце концов, что он участник исторического события.

— Он сказал, что знает.

— И что?

— Перевернулся на другой бок, — сказал Иван Сидорович.

— Я вас предупреждал, — сказал Прострел. — На Басманного нельзя полагаться.

Шеф бросился в радиорубку — шла космограмма с Титана.

— Это удивительно, — сказала Лисичка.

— Я у него вчера был, — прошептал ей Прострел. — Он произвел на меня впечатление слабого человека, не знающего, что такое истинная любовь.

— Ему этого не понять, — ответила Лисичка. — Я знаю.

— Я был вынужден подсыпать ему в кофе снотворного, — сказал Прострел.

— Это преступление! — ахнула Лисичка.

— Да, — согласился покорно Прострел. — На него меня толкнула любовь. Вы понимаете?

— Понимаю, — сказала Лисичка. — Но все равно это преступление.

— У вас не хватит совести выдать меня, — сказал Прострел.

— Не хватит, — согласилась Лисичка.

Большие часы с восемнадцатью циферблатами пробили двенадцать. До запуска оставалось меньше часа.

В радиорубке шеф передал Радику последние данные с Титана.

— Кто летит с Титана? — спросил шеф. — Пирелли?

— Пирелли.

— Еще вчера он был легче на три кило. Разве это не безответственность?

Радик посмотрел на шефа печальными преданными глазами.

— Я не пойду в театр, — сказал он. — И жене придется одной возиться с детьми.

— Спасибо, — сказал шеф. — Я буду приходить к ней