Он помочился в пластиковую бутылку, в который раз задаваясь вопросом, соответствует ли это санитарно-гигиеническим нормам.

Терри вызывал в воображении картинки с участием брюнетки, раздетой, лежащей в его постели, но в мозгу все время перещелкивались шестеренки, и он уже видел себя в объятиях блондинки, в посткоитальном расслаблении. В общем, дурной это знак. И даже хорошо, что ее, скорее всего, дома дожидается какой-нибудь актер. Или музыкант. Настоящий жеребец. А также обладатель докторской степени в области физики. И уж конечно, высокий. Она от него без ума. Так что у Терри нет ни малейшего шанса. Он может подъехать к ней, задать свои идиотские вопросы, она тут же доложит обо всем Стелле, Терри заберет свой гонорар, пойдет и наклюкается до потери пульса. Черт, надо было поболтать с этой брюнеточкой.

Следовать за блондинкой оказалось несложно. Она ехала на старом ярко-желтом «Фольксвагене-жуке», останавливалась на всех светофорах и железнодорожных переездах и уступала всем дорогу. Терри поспевал бы за ней даже на велосипеде и держал дистанцию даже большую, чем обычно. Ехать пришлось недолго. Она затормозила у одноэтажного дома с верандой в Западном Голливуде и вышла из машины, не заглушив мотор. Поднялась на крыльцо, но не позвонила, а постучала. Дверь открыла женщина лет пятидесяти пяти. Блондинка осталась стоять на пороге. Женщина принялась бранить ее, но без злобы. Блондинка покачала головой, потом вошла. А через несколько минут снова появилась на крыльце со спящим ребенком на руках. Похоже, это был мальчик лет трех-четырех. Блондинка посадила его в машину и пристегнула, непрестанно с ним воркуя. Потом села сама и поехала дальше. Женщина стояла в дверях и смотрела им вслед. Когда машина исчезла за поворотом, она вернулась в дом и закрыла дверь.

Терри поехал за блондинкой по Сансет, потом на север по 405-му шоссе, держась в четверти мили от нее. Она свернула на бульвар Вентура. Терри сбавил скорость, чтобы не подбираться к ней слишком близко на светофоре. Он и так нагнал ее на Вентуре, но потом увеличил расстояние. Спешить незачем. Как будто за снежным человеком идешь, но надо быть осторожным.

Жила блондинка на Шерман-Оукс, недалеко от Сепульведы. Дом был очень похож на тот, куда она только что заходила: старый, маленький, недорогой. Задний дворик для детишек. Она остановилась на дорожке перед домом, поднялась на крыльцо с ребенком на руках, поискала ключи, уронила и, с трудом удерживая сонного малыша, наклонилась, чтобы их поднять. Терри с трудом удержался ОТ того, чтобы не броситься на помощь. Вот проходил мимо, увидел, что у вас ключи упали, не хотите поужинать со мной? Блондика открыла дверь и вошла.

Итак, работу свою он выполнил. Можно передо-хнуть и позавтракать. А потом пойти домой и завалиться спать. Но как же ее кавалер? Второй машины на дорожке не оказалось. И у двери ее никто не встретил, не взял ребенка, не помог с ключами.

Вот тут-то и начинается помешательство, отметил про себя Терри.

Безлюдная улица была погружена в темноту. Терри вышел из машины. Зашагал в противоположном направлении, потом повернулся и направился к дому. Держась ближе к стене, он подошел К освещенным окнам. Детская. Терри смотрел, как она укладывает сына, сидя на краю кровати. Мальчик никак не засыпал. Блондинка вполголоса пела ему колыбельную. Да это же «Дорога на Рэглан»,[195] узнал Терри. Блондинка поцеловала мальчика, выключила свет и вышла.

В гостиной она налила себе чего-то из бутылки, стоявшей на столике в углу. Села на диван — а точ нее, рухнула на него — и включила телевизор. Но смотреть ничего не стала, словно его и не было в комнате. Может быть, ей хватало того, что он бубнит. Хоть какое-то присутствие жизни. Она потягивала свой напиток и смотрела в никуда. Когда стакан опустел, она поднялась и подошла к столику, но наливать не стала. Молодец девочка, мысленно похвалил ее Терри, это кривая дорожка.

Блондинка поставила стакан и вернулась на диван. Откинула голову, прикрыла глаза и беззвучно заплакала.

Терри пошел к машине, предварительно решив, что утром позвонит Шпандау и скажет, что он может засунуть себе это дело в задницу.

Глава 9

Бобби драил кому-то кости, когда Шпандау вошел в трейлер.

— Да хера ли, входи! — сказал Бобби, когда Шпандау постучал.

Он сидел на стуле, уже одетый в костюм для съемки. Мэй, его визажист, склонилась над ним, занимаясь его волосами. Джинджер стоял у дальней стены и разговаривал по телефону. Он помахал Шпандау.

— Черт! — Бобби подпрыгнул на стуле.

— Извини, — ответила Мэй. — Но это нужно сделать. Иначе на жаре все развалится.

— Да у меня вся башка болит от этих волос.

— Знаю, миленький, знаю. Все плачут. Но я не виновата. И так уж стараюсь, как могу.

Шпандау опустился на диван.

— Нет, полюбуйся, а? — обратился к нему Бобби. — Волосы мне наращивает. Мои им не подходят, видишь ли. Я же на педика похож.

— Эй, — вклинился Джинджер. — Я — педик. Так что выбирай слова.

— Да ты грязный опускала, вот ты кто, — ответил Бобби.

— Как меня только не называли. «Опускала» мне правится.

Джинджер ждал ответа по телефону. Бобби продолжал дергаться от экзекуции Мэй.

— Ну? — бросил Бобби через плечо Джинджеру.

— Я стараюсь.

— Ты с менеджером говоришь?

— Его нет на месте. Сейчас меня переключат на него.

— Просто в голове не укладывается. Эти уроды вообще в кино ходят? Чтобы я не мог попасть в ресторан. Не верится!

— Ничего удивительного, — сказал Джинджер. — Нельзя просто так завалиться в самый модный кабак в городе с двадцатью гостями. Даже Джек Уорнер[196] на пике карьеры не мог такого сделать.

— Не день, а говно сегодня. Хотел людей угостить. Все ж устали как собаки. Кому охота переться домой и готовить себе пожрать.

— Дорогой мой, никто дома и не готовит. Ты что же, думаешь, сэр Иэн потащится домой, чтобы там поджарить кусок консервированного мяса? Я лично так не думаю.

— Это ж был жест, мать твою.

— Да, и очень красивый жест. Но если тебе кажется, что ты можешь просто так прийти с компанией из двадцати с лишним человек — а это гораздо больше, чем пятнадцать, не пойму, откуда ты взял это число, — тогда у нас проблема. С другой стороны, если ты намерен зайти с двумя-тремя друзьями, то я тебе найду место где пожелаешь. Все тебя любят. Ты же у нас изюминка этого года. Так