Джимми был сам не свой от радости и возбуждения. Значит, он любил не Поллианну, а Сейди! Но Джейми грустно покачал головой:

— Еще пока рано меня поздравлять. У нас еще не было разговора. Я думаю, она должна знать… А ты сперва предполагал, что я имею в виду кого-то другого?

Джимми смутился, но решил сказать правду:

— Я думал, что ты говорил о Поллианне.

Джейми улыбнулся, потом сразу же посерьезнел:

— Поллианна чудесная девушка, но я люблю ее иначе. И она тоже любит меня иначе. Ведь кое-кто другой имеет на нее серьезные виды.

Джимми так обрадовался этим словам, что даже покраснел.

— Это кто же? — Он постарался задать свой вопрос как можно более отстраненно.

— Разумеется, Джон Пендлтон.

— Джон Пендлтон? — резким голосом переспросил Джимми.

— Что вы тут сплетничаете про Джона Пендлтона? — с лукавством спросила появившаяся в дверях гостиной миссис Кэрью.

Джимми, для которого во второй раз за эти пять минут мир распадался на мелкие кусочки, с трудом смог выговорить слово приветствия.

Но Джейми заговорил как о чем-то само собой разумеющемся:

— Я просто думаю, что если Поллианну кто-то может заинтересовать всерьез, то только Джон Пендлтон.

— Пендлтон? Джон Пендлтон? — переспросила Руфь Кэрью. Если бы молодые люди не были так погружены в себя, они заметили бы, что ее улыбка мгновенно погасла, а взгляд выразил тревогу.

— А разве ты не замечала летом, что он при всяком удобном случае старался уединиться с ней?

— Ну мне казалось, что он был со всей компанией, — не совсем уверенно возразила миссис Кэрью.

— Но к Поллианне он относился иначе, чем ко всей компании. Помнишь, у нас был разговор о том, почему он так и не женился, и Поллианна сказала тогда, что однажды он делал предложение. И я тогда подумал, уж не произошло ли там объяснения. Ты же помнишь?

— Да, она, кажется, что-то такое говорила.

— Я вам сейчас все объясню, — вступил в разговор Джимми. — У Джона Пендлтона была в жизни одна большая любовь. К матери Поллианны.

— К ее матери? — почти вскрикнула миссис Кэрью.

— Да, но она не могла ответить на его чувство, потому что любила священника, ну, то есть, отца Поллианны.

— Ох! — воскликнула миссис Кэрью, привставая на стуле. — Так вот почему он так и не женился.

— Да, — заключил Джимми, — и он просто по-доброму относится к Поллианне оттого, что он любил ее мать.

— Ну тут все как раз очень непросто, — глубокомысленно возразил Джейми. — У него ничего не вышло с матерью, и поэтому теперь он может рассчитывать, что получится с дочерью.

— Ох, Джейми, у тебя в голове одни сплошные сюжеты! — Миссис Кэрью нервно усмехнулась. — Что за десятипенсовый роман? Он должен жениться на женщине, а не на девочке, если он вообще женится. — По всему ее виду чувствовалось, что ей неловко.

— Ну а если он взял и полюбил девочку? — упрямо настаивал Джейми. — Вы же читали ее последнее письмо. Они вдвоем провели Рождественский сочельник. А сколько в его письмах восторженных слов о Поллианне!

— Да, я знаю, — миссис Кэрью сделала такой жест, словно хотела избавиться от чего-то неприятного. Больше она ничего не сказала и вышла из комнаты.

Возвратясь, она была удивлена тому, что Джимми уже ушел.

— Как? Он что же, забыл про девичий пикник?

— Может быть, это я виноват, — сказал Джейми. — Он вдруг неожиданно объявил, что ему надо уехать в Белдингсвиль. Попросил прощения, что его с нами не будет. Словом, он, к сожалению, уехал… Но я тебе еще хотел показать вот что, — Джейми торжественно развернул перед ней два полученных письма.

— Мой мальчик, я всегда в тебя верила, я горжусь тобой! — проговорила миссис Кэрью.

Но Джейми показалось, что настоящей радости не было в ее голосе.

Поздно вечером под воскресенье молодой человек с красивыми чертами лица решительной походкой вышел из здания вокзала в Белдингсвиле. Воскресным утром кто-то из жителей городка вновь видел этого молодого человека. Той же решительной походкой он прошел по пустынным улицам и добрался до холма, на котором располагалось поместье Харрингтон. Увидев знакомую копну льняных волос, пропавшую за дверями летнего домика, он, не найдя нужным позвонить или позвать сторожа, вошел в приоткрытые ворота и встретился лицом к лицу с той, у которой были льняные волосы.

— Джимми? Почему ты здесь? Откуда? Какими судьбами? — недоуменно расспрашивала его Поллианна.

— Из Бостона. Вчера вечером. Мне надо поговорить с тобой, Поллианна!

— Со мной? — Поллианне с трудом удавалось скрыть, в каком восторге она была сейчас от Джимми, такого большого, сильного и такого близкого ей.

— Да, ты понимаешь, что я узнал… Впрочем, я все скажу. Прежде я мог отстраниться, а теперь ни за что. В данном случае я не поступил бы непорядочно. Он не то, что Джейми, он сильный, крепкий, как и я. Пусть он победит, но победит в честной борьбе со мной. Потому что у меня тоже есть некоторые права.

Поллианна пристально смотрела на него:

— Джимми Бин Пендлтон, опомнись! Что ты такое говоришь?

— Я думаю, ты сама знаешь. Очень жаль, что я узнал все не от тебя, а от Джейми.

— Что ты узнал от Джейми?

— Вчера… Началось с того, что он сказал мне о своей победе. Он ведь получил первую премию…

— Да, это я знаю! Как это замечательно. Быть лучшим среди стольких… И три тысячи долларов! Я ему вчера послала поздравительное письмо. Когда я увидела знакомую фамилию, а потом поняла, что это Джейми, я даже забыла посмотреть, нет ли меня в списках. Меня там и не оказалось, но это неважно, я страшно радуюсь за Джейми. — Ей все же не удалось скрыть досаду по поводу своего поражения.

Джимми, однако, это не слишком волновало.

— Да, я рад за него и все такое. Но потом я еще кое о чем с ним беседовал. Представь себе, я до вчерашнего вечера был уверен, что он любит тебя и тебе он тоже дорог.

— Ты думал, что у нас с Джейми любовь? Да ты что! Он любит Сейди Дин, и с самого начала он любил только ее. Джейми часто мне о ней говорит. Она тоже смогла его полюбить, это не просто жалость.

— А я был уверен. И я устранился только потому, что нечестно состязаться с калекой.

Поллианна была в совершенном недоумении.

— Понимаешь, — продолжал Джейми, — полноценный человек не может состязаться с гандикапом. Это закон чести. Я отошел в сторону, хотя один Бог знает, чего это мне стоило. И вот я выясняю, что между вами ничего нет. Однако тут же я выясняю и нечто еще. Что другой претендует на твою руку.