Под моим нажимом лорд В. признал, что поспешествовал в изобретенье ложного предлога для обмана Клейборн, а позже его подтвердил, однако же, по его мненью, обжулить греховодницу отнюдь не грех.

Уверен, Ваша светлость достаточно знают нрав лорда В., дабы понять, чего стоят его показанья без присяги, однако позволю себе добавить: впечатленья, будто он что-то скрывает, не возникло, хотя, конечно, печально, что во всем происшествии сей благородный господин сыграл столь неблаговидную роль.

Наконец я решился спросить, не говорили ль его сиятельство об личном, в частности об том, что изволили прогневить своего досточтимого батюшку, чья суровость к ним в высшей степени справедлива и заслуженна. Заклинаю Вашу светлость помнить, что, исполняя Вашу волю к установленью истины, я лишь повторяю сказанное лордом В., кто еще до нынешней встречи с его сиятельством был наслышан об их крупной размолвке с родителем и оттого поначалу удивился, отыскав в них скорее готовность покориться судьбе, нежели решимость к противуречью. Однако позже в задушевных беседах его сиятельство поведали, что не считают себя сыном Вашей светлости и скорее откажутся от земляничных листьев {165}, нежели этакую особу признают своим отцом. Далее его сиятельство прибегли к площадным эпитетам, причем сказано сие было не в опьяненье иль гневе, но в полном рассудке и ледяным тоном, словно речь шла об некоем турецком паше иль ином восточном деспоте, в чьи лапы они угодили. Лорд В. заключил, что благоприобретенное желанье его сиятельства поиграть в распутника зиждется на стремленье поступать назло столь священной особе, как отец, и, в слабое оправданье его сиятельства, присовокупил, что подобное говорилось только в их частных беседах (скажем, на прогулке по Мэллу), и никогда на людях. Обеляя себя, лорд В. добавил (разумеется, Ваша светлость знают об его весьма натянутых отношениях с собственным отцом, недавно почившим), что дал его сиятельству совет: из опыта он полагает за лучшее обуздать обиды и призвать в судии время, кое в естественном ходе событий непременно возьмет сторону сына; к тому же, будь на то Господня воля, в один прекрасный день они с его сиятельством сами станут отцами. Похоже, его сиятельство с ним согласились, ибо сию тему более не затрагивали.

Лорд В. просит передать Вашей светлости свое глубочайшее сожаленье об непредвиденном обороте событий и заверенье в том, что он, как и Ваша светлость, пребывает в совершенном неведенье об подлинных намереньях и настоящем местопребыванье его сиятельства. Видя безоглядную устремленность его сиятельства к разгулу, а также памятуя об риске подцепить известную хворь французских шлюх, он не препятствовал его планам, кои ошибочно счел истинными, но решил, что разумнее им пособничать. Лорд В. дал его сиятельству слово сохранить полную секретность, а в случае надобности изыскать средство угомонить Клейборн, каковое сдержал и впредь не нарушит. Буде в нем какая нужда, он почтительнейше просит Вашу светлость всецело им располагать.

За сим остаюсь Ваш покорнейший и смиреннейший слуга

Генри Аскью

Линкольнз-инн, сентября восьмого дня

Ваша светлость,

несмотря на поздний час, спешу поделиться вестью, только что полученной от моего помощника Тюдора: Джонс найден и доставлен в Лондон. Я не рассчитывал на столь легкий успех, но вот уж два часа, как негодяй помещен в надежное место. С утра я им займусь.

На пути к Суонси мои люди совершенно случайно обнаружили его в Кардиффе — Джонс пьянствовал в той самой гостинице, где они заночевали. Вполне могло б статься, что помощники мои Джонса не заметят, но кто-то окликнул его по имени, и они, приглядевшись, смекнули, как им повезло. Поначалу негодяй ото всего отпирался, однако помощник мой хорошенько его пошерстил; Джонс безуспешно пытался сбежать, затем возопил об незаконном аресте, но, получив предложенье доказать свою невиновность у мирового судьи, тотчас смолк. С той поры в разговоры с ним не вступали и не давали говорить самому. Джонс сильно удручен и встревожен, а стало быть, хорошо промаринован для жаркого, кое, не сомневайтесь, из него приготовят.

Прошу позволенья Вашей светлости сейчас не комментировать то праведное отеческое негодованье, кое Вы соблаговолили излить в Вашем последнем письме. Уверен, Ваша светлость знают, что я почтительно разделяю Ваши чувства. Подобно Вам, я донельзя обескуражен поступками его сиятельства. Quantum mutatus ab illo! {165} Будет использовано все, что сможет пролить свет на сие крайне печальное происшествие.

Покорнейший и усердный слуга Вашей светлости

Генри Аскью

Прилагаю копию письма от мистера Сондерсона, из коего явствует, что кембриджские ученые весьма высоко оценивали способности младшего сына Вашей светлости. Несомненно, Вы наслышаны об мистере Уистоне {165}, смутьяне и ниспровергателе, кто четверть века назад лишился университетской должности, ныне занимаемой мистером Сондерсоном. За годы в сем ter-veneficus {165} лишь прибавилось яду и неистовства, и теперь, по слухам, он ждет не дождется смерти почтенного джентльмена, чтоб попытаться вновь занять то место, откуда его поделом вышвырнули.

Г. А.

* * *

Того же дня

Крайстс-колледж, Кембридж

Сэр,

невзирая на мой изъян, вынуждающий к диктовке, спешу ответить на ваше опечалившее меня письмо от двадцать седьмого августа. К сожаленью, сэр, вряд ли смогу утолить ваше беспокойство. Последний раз я имел удовольствие встречаться с его сиятельством при переизбранье меня на должность, состоявшемся в апреле тридцать четвертого года, когда они оказали мне честь своим посещеньем. С тех пор мы обменивались письмами, где касались исключительно математических и алгебраических тем. В последнем письме от двадцать четвертого марта сего года его сиятельство пожелали успехов на моем поприще и сообщили об намеренье вскорости прибыть в столицу, а летом совершить путешествие по Франции и Италии; в случае благоприятной погоды они предполагали заглянуть в Кембридж, дабы получить мой совет, кого из заморских ученых стоит повидать. Увы, после того я не имел от них никаких вестей и полагал, что они отбыли за границу. Известье об исчезновении его сиятельства в равной степени меня ошеломило и встревожило. Вышеозначенное мартовское письмо не содержало никаких важных сведений личного характера.

Скажу со всей искренностью: из моих учеников мало кто сравнялся и ни один не превзошел его сиятельство. Вероятно, вам известно, сэр, что я четвертый по счету глава математической кафедры, каковым состою с 1711 года, а потому небезоснователен в столь высокой оценке. Ежели б не знатный ранг его сиятельства, они б стали украшеньем сего университета, чего не скажешь об тех, кто уступает им в способностях, но за последние двадцать лет добился избранья в ученый совет.