– Это у тебя нож отца?

Он недовольно пожал плечами и протянул его мне, не говоря ни слова. Я погладила нож: никаких сомнений, это «Опинель» Джо. Надрезы на деревянной ручке, ржавчина, навеки въевшаяся в механизм. Буква J[7], написанная шариковой ручкой. Я замерла.

– Гора с плеч! Значит, Маша нашла его! Когда я после похорон убирала библиотеку, он исчез. Я это скрыла от нее, чтобы не тревожить зря. Я могла бы догадаться, что она взяла его для тебя.

Я улыбнулась Василию, давясь комком в горле. Он изменился в лице.

– Ты ошибаешься, она мне его не отдавала. Я сам пришел за ним.

Я перестала что-либо понимать. Он провел дрожащими пальцами по волосам.

– Ты меня слышишь? И не спрашиваешь почему?

– Перетерплю, – невесело улыбнулась я, возвращая ему нож.

Ночью накануне похорон Джо Василий пробыл в «Даче» несколько часов. Мать не велела ему приезжать. Хотя Василий предпочел бы послушаться ее – «никаких «почему»», напомнил он, – он не смог не попрощаться с отцом. Он как будто услышал зов. Поэтому он сел в самолет, пересек полмира, арендовал машину и примчался сюда. Припарковался на дороге, в стороне от гостиницы, и несколько часов ждал, пока стемнеет. Потом дошел пешком до «Дачи». Прячась за деревьями, когда по аллее проезжал очередной автомобиль, он следил за тем, как один за другим гасли огни. Оттуда, где он стоял, были видны окна библиотеки. В конце концов только в них остался едва различимый свет. Тогда он подошел ближе и заметил размытую фигуру, идущую по двору в направлении маслобойни. Он не был уверен, но догадывался, что это я возвращаюсь, просидев у тела Джо допоздна. Когда Василий решил, что я уже дошла до дома, он залез в библиотеку через приоткрытое окно и провел у тела отца всю ночь, до половины шестого утра, когда всегда звонил Машин будильник. Тогда он ушел с ножом Джо в кармане так же, как пришел, через окно, притворив его за собой. Василий ни разу не остановился, чтобы полюбоваться «Дачей» при свете восходящего солнца. Это было выше его сил. Он сел в машину и поехал в аэропорт. Позднее он все же посвятил мать в свою тайну, за несколько часов до того, как ее не стало.

Вопреки всем звучавшим у меня в мозгу «почему», последние мелкие крохи возмущения, остававшиеся до сих пор, бесследно исчезли. По щеке сползла слеза. Василий стер ее большим пальцем, и его ладонь задержалась на моем лице. Мы смотрели друг на друга не отрываясь. Мое сердце стучало слишком быстро. Я как будто задыхалась, но это было приятно. Меня потрясло его признание, как и ладонь на моей щеке, как и огромная радость, которую я испытала сегодня ночью. Я парила над землей, теряла почву под ногами, переставала различать, чего хочу и чего не хочу.

– Спасибо, – прошептала я. – Спасибо, что приехал, чтобы в последний раз увидеть отца, и спасибо, что рассказал мне.

– Я не планировал делиться с тобой, но не жалею, что сделал это.

Мы постояли не шевелясь еще несколько минут, но я не призналась, что мне его не хватало. Зачем говорить? Я ведь и сама не могла объяснить себе это. А потом я все-таки нехотя отошла от него.

– Пожалуй, мне пора на маслобойню, надо проверить, спят ли дети.

Василий мягко улыбнулся. Он был спокоен, будто освободился от всех забот.

– Спокойной ночи.

Никакая сила не могла помешать мне поцеловать его в щеку. Его ладонь на мгновение легла на мою спину. Все произошло так быстро, что я засомневалась, было ли это на самом деле.

– До завтра, – едва слышно произнесла я.

– Да, до завтра.

«Дача» сияла. «Дача» жила. Все было готово, мы все успели. Солнце садилось, и его лучи, пробивавшиеся сквозь листву каменных деревьев, светили прямо на фасад. К счастью, мистраль поостерегся являться на наш праздник. Столы с белыми скатертями были накрыты. Свечи приготовлены, мы зажжем их, как только понадобится, гирлянды тоже. Музыканты, смеясь, заканчивали настраивать инструменты. Мое сердце обливалось кровью. Год назад здесь были Джо и Маша, живые и веселые. Сегодня я тосковала по ним еще больше, чем обычно, но они будут незримо витать над нами, оберегая наше застолье. Как бы они были рады, что Василий сейчас среди нас.

Утром я проснулась после прекрасного, ничем не потревоженного сна и испугалась, что между нами может возникнуть некая неловкость. Но я заблуждалась. Весь день мы провели бок о бок, заканчивая последние приготовления, я держала при себе свои «почему», чтобы наслаждаться каждым мгновением. Василий наверняка об этом догадывался, потому что часто одаривал меня взглядами полными благодарности. Однако иногда его улыбка снова становилась печальной и задумчивой. Я запрещала себе думать об ответах, которые от него услышу. Они могли относиться только к нашему будущему. Загрустив, он быстро справлялся с собой и снова бросался в водоворот безумного дня. Хорошее настроение возвращалось к нему и передавалось мне.

Ровно в шесть часов вечера клиенты, бездельничавшие до этого возле бассейна, дружно покинули террасу, а те, кто днем гулял по окрестностям, пришли пораньше, и, как каждый год в день большого летнего праздника, все гости отеля словно по волшебству скрылись в своих номерах. Я осталась одна в холле и посмеивалась про себя. Традиции оставались незыблемыми, и это внушало энтузиазм.

– Полное затишье, как по свистку! – бросил Василий, подходя к стойке. – Наступил час душа!

Я засмеялась, на сей раз в голос, – оказывается, он помнит.

– Отец все так же злился?

– В прошлом году мы боялись, что он отключит воду.

Тут и Василий расхохотался. Все клиенты начинали готовиться и наводить красоту одновременно, и Джо опасался за прочность бойлера. Он требовал от нас полной тишины, чтобы прислушаться к шуму в трубах. Существовал единственный способ отвлечь его от страхов – сделать традиционную фотографию сезона, чтобы пополнить коллекцию на стене воспоминаний.

– Кстати, – продолжила я, – сейчас как раз время фотосессии. Поможешь мне собрать команду?

Через пару минут мы все уже были на крыльце. Василий попытался сбежать, но я не позволила, да и не я одна, все потребовали, чтобы он был с нами. Но только я догадалась, насколько он взволнован, заметив, как он ерошит волосы. Амели подтолкнула его ко мне, и он подошел, глядя на меня в упор. Нас посетило общее воспоминание…

Накануне его отъезда была отельная вечеринка – не большой летний праздник, но все же праздник, – и Джо с Машей настояли на том, чтобы сделать в этот вечер фотографию очередного сезона. За три месяца я немного пообтесалась, но оставалась дикаркой и потому забилась в угол, чтобы обо мне забыли и, главное, чтобы не появляться на снимке. Василий с этим не согласился и пришел за мной. Не говоря ни слова, но строго глядя на меня, он взял меня за руку и вытащил на крыльцо. Я попыталась улизнуть, но он меня не отпустил и шепотом велел улыбнуться. И вот сегодня вечером мы снова рядом, только на сей раз пришла моя очередь заставлять его сниматься.