Вслух же спросил, покручивая палочками-хаси над подносом с роллами:

– Ты что имеешь в виду?

– Ну, я думала, у тебя реакции отработаны, – с неким даже сожалением в голосе протянула Марина, откладывая только что взятую ложку для супа. – Надо всего ничего. Выбираешь из своих парней пострашнее и отправляешь к девочке на квартиру. Они – без фанатизма, естественно – объясняют ей, что вот этот буклетик, – Марина порылась в сумке и бросила на стол отпечатанный по звонку Ветки в типографии буклет с рекламой ее псевдофирмы, – нужно аккуратно показать подружке Верочке и ненароком сказать, что проценты в этом банке заграничном – аховые, и чем больше сумма, тем круче выгода. И, мол, Наташа – ее так зовут, кстати, – сама туда все свои активы перевела и даже успела дивиденды первые получить. А чтобы у Наташи интерес возник так с подружкой обойтись, вот эту карту банковскую мальчики пусть ей покажут и в банкомат свозят, чтобы посмотрела, сколько на ней денег, – с этими словами Коваль снова полезла в сумку и извлекла конверт с банковской картой. – И, мол, карта эта вместе со всеми деньгами – ее, и место для мамы в клинике уже имеется, это я решу завтра. Понятно? Если девочка не дура – а она не дура, я думаю, – то все будет так, как мне надо.

– А если она не поверит? – с сомнением спросил Мишка, хотя сам был уверен в успехе процентов на восемьдесят.

– Она-то? Мишаня, когда на кону жизнь матери, а возможностей нет – тут дьяволу душу заложишь, если он вдруг появится и попросит. А мать у нее в тяжелом состоянии, это я тоже отлично знаю.

– Откуда?

– Какая разница? Информатор надежный, не сомневайся.

Все это Марина услышала сегодня в машине, пока ехала сюда. Банковская карта на имя Ксении Ольшевской была оформлена ею еще в Англии, так что концов никто потом и не найдет. Сумма на ней была приличная, хватило бы на лечение больной матери Вериной подружки. А Даша, всегда знавшая все о хозяевах того дома, где работала, оказала, сама того не подозревая, огромнейшую услугу своей любимой Марине, у которой провела почти все время, что та была замужем за Егором Малышевым, и еще много лет потом.

– Ну, как?

– Годится, – решительно заявил Ворон. – Только это надо быстро делать, как только все работать начнет. И тебе потом сразу валить отсюда.

– Обижаешь! Через три дня, как только деньги упадут на счета, я сразу и исчезну.

– С офисом не парься – у меня есть небольшая фирма, я там сотрудников еще на недельку погулять выпущу, они мне погоды не делают. Вот там и провернем. Лишь бы клюнула родственница твоя.

– Клюнет, не бойся. Жадные люди всегда на халяву и заоблачную выгоду ведутся. И эта такая же.

Больше они не касались этой темы, справедливо решив, что обсуждать тут нечего – все и так предельно просто и понятно. Ворон все исподтишка посматривал на Марину и удивлялся – даже новое лицо не сделало из Наковальни другого человека. Она осталась прежней – если вдруг дело касалось ее интересов, то было уже все равно, кто именно встал на дороге. Хотя, справедливости ради, Ворон припомнил, как именно Колька отблагодарил свою считавшуюся мертвой тетку. И за подобное сам бы тоже наказал. Но если он бы поступил бесхитростно – просто прихлопнул бы зарвавшегося Николашу, – то Марина, опасаясь проливать родную кровь, решила иначе, и это будет не менее больно и действенно.

– Может, выпьем по маленькой? – предложил он, но Коваль отрицательно качнула головой:

– Я за рулем, Миша. Давай потом посидим, как дело сделаем, хорошо? Тогда и выпьем. Да и отблагодарить я тебя должна буду за помощь.

– Ну, ты совсем обуржуинилась, – усмехнулся он. – Я тебе помогу не потому, что денег мне надо, а потому, что ты мне в свое время так помогла – никому не снилось даже.

– Если ты про Беса, так забудь – я не тебе, я себе помогала. Кстати, не слышно – он живой там еще?

– А хочешь – навестим родственника твоего? – вдруг предложил Ворон, глянув на часы.

– А давай, – усмехнулась она. – Я ж его давно не видела. Жаль, не узнает…

– Ой, да это к лучшему, – отмахнулся Мишка, жестом показывая официанту, чтобы принес счет. – А то кондратий обнимет мэра нашего – я что делать-то буду, у меня еще планов громадье.

Они посмеялись, Ворон заплатил по счету, выразительно глянув на Марину, попытавшуюся достать свою кредитку, и покинули ресторан.

У здания больницы они оказались минут через пятнадцать, припарковали машины, и Ворон вышел из джипа, подошел к Марининой «Тойоте» и открыл дверку:

– Значит, смотри. Меня тут в лицо знают, я считаюсь близким другом – ха-ха! А ты со мной.

– Не напрягайся. Хочешь сказать, что я твоя любовница – скажи, не отказывай себе в удовольствии, – хохотнула она, выбираясь из машины.

– Ох, и язык у тебя – чисто бритва, – покачал головой Мишка. – Ладно, идем.

В реанимацию их пропустили без проблем, и Марина, шагая по коридору за Вороном, все пыталась припомнить, сколько раз проходила здесь и как врач, и как посетительница, и даже как пациентка. Выходило довольно ощутимое число…

– Что, ностальгия? – тихо окликнул ее Мишка, останавливаясь у одного из застекленных постов.

– Да ну… Просто ощущение странное – вроде как все свое – и в то же время чужое абсолютно.

Она передернула плечами, словно стараясь отогнать неприятные воспоминания. Ворон толкнул дверь и пропустил Марину вперед. В палате по центру стояла единственная кровать, сразу у двери сидел охранник, при виде Мишки моментально вскочивший и испарившийся. Медсестра, сидевшая за высоким деревянным бортом поста, что-то писала, но тоже встала и вышла, чуть задержавшись на пороге:

– Вы, пожалуйста, недолго. Григорию Андреевичу стало хуже.

Когда за ней закрылась дверь, Марина приблизилась к кровати. Бес с забинтованной, как у мумии, головой неподвижно лежал, опутанный проводами. Коваль поразило другое – он не был на искусственной вентиляции, дышал сам, и дыхание было ровное и спокойное, а не прерывистое и тяжелое, как обычно бывает у таких больных.

– Слушай, Мишаня, а ведь они врут, – вдруг сказала она и подошла совсем близко, наклонилась к голове и едва не вскрикнула.

Схватив оторопевшего Ворона за руку, она, не говоря больше ни слова, потащила его к выходу. Медсестра и охранник удивленно посмотрели на них – визит вышел очень уж краткосрочным.

Уже за дверью реанимации Коваль, сбрасывая одноразовый синий халат, повернулась к Ворону и зашипела:

– Ты что – идиот?! Это же не Бес там лежит!

– Что мелешь, дура?! – сгреб ее за свитер Ворон, но Марина ударила его ребрами ладоней по шее.

– А то! Это какой-то чувак с забинтованной башкой! И ни фига не Бес! Ни фига, понимаешь?!

Она развернулась и быстро пошла в сторону выхода из больницы, на ходу махнув Ворону и приглашая присоединяться.