Проблемы, которые будут досаждать человеку грядущего тысячелетия, требуют, чтобы мы восстановили идею зла и идею святого, поставив их в центр политической жизни. Мы должны определять мировые стандарты демократическим путем, чтобы они предстали перед людьми во вполне приемлемом виде. Институты, созданные Организацией Объединенных Наций, не были приспособлены для выполнения такой миссии. У них для этого нет ни средств, ни необходимого мандата. Они должны встать на более высокий уровень международной организации и обрести истинную сверхнациональную власть, обычную планетарную политическую власть, которая способна определять необходимые критерии в тех регионах, в которых само выживание людей поставлено на карту…»

Когда ловят преступника, стражи правопорядка сперва составляют оперативную ориентировку. Для того, чтобы мерзавца можно было опознать, чтобы предсказать его возможные действия. Займемся этой работой и мы. И начнем с главной характеристики — топоса Минус-цивилизации.

Напомним, что топос, этот цивилизационный код, имеет семь составляющих, действительно похожих на генетическую цепочку. Вот они:

1. Отношение к природе.

2. Отношение к обществу.

3. Отношение к государству.

4. Отношение к Богу, непознанному.

5. Отношение к деятельности, активности, к занятиям человека.

6. Отношение к личности.

7. Отношение ко времени.

Приступим. Природа для неокочевника — не больше, чем инструмент для удовлетворения потребностей и достижения целей. Сам он предпочитает жить в шикарных местах с великолепной экологией, в заповеднике. А что будет там, где обитают остальные — ему наплевать. Впрочем, его беспокоят изменения климата Земли, но неокочевник тревожится не из любви к природе или человечеству, а потому, что это может повредить ему лично. Если для этого нужна современная экономика по всей планете — пусть будет так. Нет — да и черт с ней.

2. Общества для неокочевника нет. Для него существует только касты. Одна — партнеры и сообщники. Все остальные — неприкасаемые, над которыми он с подельниками возвышается, как бог. Внутри касты есть свои степени и градусы величия. Это гораздо хуже, чем капитализм. Президент крупной корпорации может ехать в лифте и разговаривать с простым лифтером, искренне интересуясь его домашними делами. Ведь они оба занимаются бизнесом корпорации. У них — общество. А здесь общества нет. Лифтер — лишь раб, лишь грязь под ногами, лишь говорящий придаток к машине.

3. Неокочевник — враг современного государства. Государство должно уступить место теневым структурам этих «супербедуинов». Или, как вариант, подвергнуться полной приватизации, превратившись в аппарат беспредельного насилия на «пиплом», населением. Насилия, ограниченного только планами неокочевников. Государство, которое согласует интересы разных групп и слоёв населения, неокочевнику не нужно.

4. Бога для неокочевника нет. Он сам осознаёт себя богом. Священны для него лишь собственные желания. Крайнее выражение это мировоззрение находит в стройной религии сатанизма, где Сатана — отражение темных душ неокочевников.

5. Труд для неокочевника — это не творчество, а власть и потребление. И это, может быть, самый ключевой момент в его топосе. Вся жизнь неокочевника сводится к обладанию и проявлению власти, а также к потреблению. Я потребляю труд чужих, и самое большее, на что я способен — это подчинять себе других, манипулировать ими. Но — исключительно ради удовлетворения своих потребностей, и прежде всего — потребности во власти. Труд не имеет самоценности для этого «электронно-финансового» бедуина.

Нельзя сказать, что они враждебны любому творчеству. Но творчество должно быть направлено только на то, чтобы доставить удовольствие новым кочевникам, чтобы сделать их власть безграничной, а потребление — более сладким. Для этого нужно создать специальный психостимулятор? Отлично — вот деньги, делайте. На Марс лететь хотите? Дулю с маслом вам! Один творит, потому что ему интересно Дело. А другой смотрит на это с ухмылкой жирного кота: мол, твори — но главное, чтобы я мог сожрать сотворенное. Помните мудрствования свиньи в одной сказке? «Весь мир делится на две части: съедобную и несъедобную. Первое нас интересует всемерно, на второе нам просто начхать». При всей внешней несхожести хрюкающей хавроньи и лощёных неокочевников их философии поразительно совпадают.

6. Люди — только они, остальные — животные, глина под ногами, расходный материал, статистические единицы, электорат. Человек для неокочевника — член корпорации грабителей, метагруппы. При этом неокочевник вполне интернационален, в его группировках собираются исчадия разных рас и народов. Неокочевник относится к себе, как к высшей и единственной ценности.

7. Время для неокочевника — начисто лишенный священного смысла тайминг фондовых бирж, чисто технический показатель. Такой же, как скорость на спидометре или время на взрывателе мины замедленного действия. Неокочевник,как грабитель, держит в руках секундомер, следя за выполнением разработанного графика операции. Время для него — деньги.

Такова социокультурная «матрица» новых врагов рода человеческого, если повнимательнее рассмотреть ее за бутафорией из фарфорово-белозубых улыбок, пустых словес по поводу «гуманизма» и «общечеловеческих ценностей».

Итак, сегодняшний неокочевник — это блестяще образованный, хорошо знакомый с современными психотехнологиями человек, говорящий на американизированном английском языке. Его профессиональная сфера деятельности — спекулятивные финансы, структуры власти, политтехнологии, маркетинг, масс-медиа, отрасли санкционированного и несанкционированного насилия. Манипулятор психикой миллионов людей, хладнокровный спецназовец-убийца и мафиози, пожиратель компаний и специалист по недружественным поглощениям — вот герои нового времени.

Неокочевники повелевают деньгами, этим всеобщим эквивалентом универсальных ресурсов: власти, информации, товаров и услуг. Эти «чужие» захватили главные медиа-сети, и с помощью их управляют мозгами миллиардов обывателей, внушая им слепую веру в ценность доллара. При этом современный неокочевник не привязан к какой-нибудь стране, он космополитичен, лишен корней.

Грубо говоря, новые кочевники из официантов стали владельцами ресторана, оттеснив прочь творцов-поваров. Новый кочевник ничего не создает — он лишь грабит, присваивает созданное другими, в этом мало отличаясь от покрытого татуировками гунна. Но, в отличие от древнего предтечи, новый кочевник орудует уже не с помощью коня, лука со стрелами и аркана, а используя самые современные технологии присвоения, насилия и манипулирования. Не кривая сабля, а компьютер с Интернетом, сотовый телефон, факс-модем и электронная пластиковая карточка — вот его оружие. Сама виртуально-спекулятивная экономика есть не что иное, как системная «захватывающая» технология неокочевников.

Конные варвары прошлого все несли с собой, нигде не оседая. Новый кочевник тоже легко перемещается по миру, а современные телекоммуникации позволяют ему вести дела хоть из Антарктиды. Его главное имущество — деньги, но их не надо носить в сумах да мешках. Деньги нынешних кочевников — сочетания электронных цифр. У них — стандартизованные вкусы. Они самодовольны и эгоистичны. Они пахнут изысканной парфюмерией, а не конским потом и месяцами немытым телом, как их гуннские предтечи. Но налёты их не менее страшны и разрушительны, и после их кризисов да спекуляций остаются и трупы, и пожары. Впрочем, они иногда пускают в ход и настоящее оружие: крылатые ракеты, и бомбардировщики-»невидимки», как это было в Югославии и в Ираке.