– Вы думаете, что мир двигают вперед люди, мучимые тревогой? – вдруг спросила Лукреция.

– Вполне возможно, – ответил Исидор. – Люди, довольные системой, в которой живут, не хотят ее менять. То есть не имеют стимула к эволюции.

Он бодро шел вперед, расчищая дорогу мачете.

– Ходьба на двух ногах уже говорит о многом, – сказал он. – Ты находишься в неустойчивом положении на одной ноге и должен быстро ввести в действие вторую. Передвигаясь таким образом, ты постоянно рискуешь упасть. Сам факт ходьбы на двух ногах доказывает, что человек готов рисковать, чтобы двигаться вперед.

– А ведь это действительно очень опасный способ передвижения. Я как-то не думала об этом.

Лукреция вдруг споткнулась.

– Быть может, они никогда не падали, потому что не думали об этом.

Лес становился все непроходимее и враждебнее.

– Переберем все гипотезы, – сказала юная журналистка. – Что же за существо над нами издевается?

Либо это обезьяна, выдрессированная доктором Ван Лизбет.

Либо это обезьяна, прирученная профессором Конрадом.

Либо это астроном Сандерсон, использовавший подручного, чтобы отомстить за потерю слуха.

Либо это эколог, воюющий с учеными.

Либо это Софи Элюан, якобы похищенная Анжем Ринзули, который переоделся обезьяной. Но зачем Софи вернулась в Африку?

– Вождь масаи ответил вам. Для того чтобы окончательно уничтожить доказательства и спрятать открытие бывшего мужа, – ответил Исидор.

Он предложил остановиться. Спускалась ночь, дальше идти становилось опасно – можно было заблудиться и подвергнуться нападению. Пока сумерки окончательно не сгустились, они разбили палатку. В укрытии было тепло. Они залезли в спальные мешки и поужинали при свете бензинового ветрозащитного фонаря.

Потом Исидор задул огонь и пожелал Лукреции доброй ночи.

В этот момент полог палатки откинули два ружейных ствола, направленные им прямо в лицо.

– Руки вверх! – сказал хриплый голос.

Враги. Они обнаружили спящую стаю и окружают ее временное убежище. Члены стаи выходят, чтобы увидеть их. Это не бабуины.

Они тоже стоят на задних лапах. Головы их так же посажены, они так же смотрят, их столько же.

Вожак выходит навстречу чужому вожаку. Как обычно, он начинает с запугивания. Но вожак другой стаи не впечатлен. Странно, сильные самцы рядом с ним тоже стоят спокойно, а их самки не кричат.

ОН обеспокоен. Вожак не скупится на гримасы и скрежет зубов. Он кричит, топает ногами, скалится. Другой вожак смотрит на него, и, похоже, весь этот гвалт его чуть ли не забавляет. Самки его стаи поддерживают вожака криками и жестами. Быть может, объединив усилия, получится выдать запугивание высшего качества.

Другой вожак остается безмолвным и внимательно наблюдает.

Стаи похожи. Вторая просто ведет себя спокойнее.

Вожак чувствует, что ждать больше нечего, и решает напасть. Он ударяет противника по макушке, давая понять, что перед ним надо склонять голову.

Соперник опускает голову, но не в знак покорности, а для того, чтобы поднять с земли ветку. Он крепко берет ее правой рукой. Все происходит словно в замедленном темпе.

Увидев, что противник опустил голову, вожак теряет бдительность. Вожак другой стаи поднимает палку, но вместо того, чтобы с треском сломать ее о колено, точным ударом разбивает череп врага. Вожак его стаи на мгновение словно замирает от изумления, а затем падает на спину бездыханный.

Вожак второй стаи осматривает палку, труп противника и думает, что сегодня ему удался интересный эксперимент, который продвинет вперед науку и технологию эпохи.

Первая самка его стаи устремляется на врага, желая отомстить за своего самца. Вражеский вожак снова поднимает палку и бьет фурию по голове.

Насмерть.

Дубинка – чрезвычайно эффективное оружие.

Обе стаи отступают. Словно все вдруг понимают, что второй вожак обладает властью лишать жизни.

У него возникает предчувствие. Страшное ощущение, что кто-то более сильный обогнал их. ОН неожиданно понимает, что его стая отстала.

По сигналу вражеская стая бросается на них с такими же, как у их вожака, палками в руках. Паника. Они бегут. Вторая стая преследует их. Многие гибнут.

Несколько самок захвачены в плен. Они будут принадлежать вожаку и другим сильным самцам. Гены стаи смешаются с чужими генами. Второй вожак интуитивно чувствует, что их стае нужен приток новых сил для улучшения потомства.

Кроме идеи дубинки, вожак противников только что изобрел понятие «военнопленных».

Они подняли руки.

Их лица осветили факелом. Они заморгали, а потом, за дулами ружей, увидели красивую женщину в модной летней курточке, брюках сафари и высоких сапогах из дорогой кожи. У нее было аристократическое лицо: орлиный нос, подбородок с ямочкой, голубые глаза и жесткий взгляд. Софи Элюан.

Коренастый мужчина рядом с ней, без сомнения, Анж Ринзули. Маленькие хитрые глазки, нависшие надбровные дуги, высокие скулы.

Две пары смерили друг друга недоверчивым взглядом.

– Это они? – сказала женщина в курточке.

– Да, – ответил ее спутник. – Я недавно заметил их, когда они спускались сюда. Они следят за нами, это точно.

– И кто они? – спросила женщина, проходя в глубь палатки.

– Сейчас мы очень вежливо спросим их об этом. Только на всякий случай сначала свяжем, чтобы не убежали. Начнем с девушки.

Актер решительно подошел к Лукреции.

И зря. Как только он оказался достаточно близко, бывшая воспитанница детского дома ударила его коленом между ног и одновременно врезала ребром ладони по ключице. Вырвала ружье и изо всех сил ударила им мужчину по коленям. Софи Элюан наставила на нее ружье, но Лукреция ногой ловко выбила его у нее из рук, вцепилась противнице в волосы и дернула вниз. Увлекшись, Лукреция не заметила, что актер пришел в себя. Он подскочил к ней сзади и заломил руку. От неожиданности Лукреция выпустила жертву, и вскоре оба противника уже навалились на нее. Исидор же, не обращая внимания на этот неожиданный всплеск насилия, вылез из спальника и собрался зажечь маленькую походную плитку, чтобы приготовить чай.

Чудом избежав удара кулаком в подбородок, он открыл газ, чиркнул спичкой и, покопавшись в рюкзаке, выбрал чай. Заварил его в термосе. Ситуация за его спиной складывалась не в пользу Лукреции. Ее связали и бросили на землю. Исидор Катценберг пожал широкими плечами и проверил, заварился ли чай.

– Когда закончите, можно будет поговорить, – сказал он. – Я приготовил чай.