— Фамилия? — спросил голос.

— Кого?! — не сообразил Банов.

— Жильца!

Василий Васильевич помолчал, подумал, потом произнес в трубку отрывисто, как ругательство:

— Шкарницкий! И там тоже лучше вечером, часиков в семь.

— Хорошо, — ответил мужской голос.

— И пожалуйста, — добавил в трубку Банов. — Там, если в квартире и соседи есть, обработайте и их площадь.

— Ясное дело! — ответил голос. — До свидания. Снова стало тихо. И только нога чесалась, но силы воли у Банова хватало, и он не реагировал на зов укушенной части тела.

Жизнь шла хорошо, и почти все в ней радовало Банова. Можно сказать, что сам он стал больше мечтать, стал радостней и оптимистичней, и все благодаря Кларе Ройд. Был он ей во многом благодарен, но как бы скрывал это, так как думал, что и она благодарна ему за многое, а взаимная благодарность, как он считал, может нарушить спокойное счастье их встреч и вообще отношений, которые находились на несколько необычном для людей уровне, будучи больше обычной дружбы и как бы выше обычной советской любви.

За окном темнело. Еще вчера в это время накрапывал дождь, а в этот день было сухо. Спокойное время шло медленно, не отвлекая Банова от приятных мыслей. Сегодня или завтра он позвонит Кларе и сообщит ей хорошую новость, новость о том, что одна ее мечта вот-вот исполнится. Ему удалось договориться с завотделом Наркомпроса о том, что получит он справку на двоих: на его самого и завуча Кушнеренко о необходимости «вышеупомянутым товарищам совершить по одному учебному прыжку с парашютом с целью повышения практических военных знаний директорско-учительского состава Наркомпроса». Под фамилией Кушнеренко вместе с ним прыгнет Клара, и, думая об этом, Банов даже не мог себе полностью представить ее радости. Хотя несмотря на его любовь к высоким местам, к колокольням и крышам, прыгать с самолета первый раз в жизни было страшновато, но тут же он укорял себя за трусливость, ставя в пример Клару с ее бесстрашными мечтами.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Банов снял трубку. Думал, что это Клара, но тут же вспомнил, что он не давал ей номер телефона.

— Алло, товарищ Банов?! — спросил знакомый мужской голос.

— Да.

— Это из Наркомпроса. Побудьте у себя еще часик, к вам приедет курьер с пакетом. Пожалуйста, внимательно ознакомьтесь с бумагами! Всего доброго.

Банов даже не успел попрощаться — наркомпросовец уже положил трубку.

Настроение не то, чтобы испортилось, однако изменилось, ведь собирался он на крышу, думал посидеть часок-другой, полюбоваться полумрачной столицей. А теперь надо было ждать этого курьера…

Чуть больше часа спустя прозвенел звонок. Курьер в военной форме молча вручил пакет небольшого размера с двумя сургучными печатями, тяжело залепившими склеенные бумажные швы, и тут же, козырнув, ушел. Директор закрыл двери, поднялся к себе. «Приказ Наркомпроса, — читал он, сидя уже в своем кабинете. — Приказываю настоящим провести во вторник 13 октября сего года во всех школах Союза Советских Социалистических Республик, включая школы дипломатических корпусов, консульств и торговых представительств, располагающихся за рубежом, единый учебный день для учителей всех предметов и классов, за исключением директоров школ, по особой программе. Этот день должен быть полностью посвящен написанию всеми учителями сочинения по одной из предложенных тем. Написание сочинений проводится под контролем комсомольских активов школ. Учителя, находящиеся в момент написания сочинения в командировках или на излечении, обязаны в течение 24 часов предоставить свои сочинения директору ближайшей школы или же школы, к которой они прикомандированы. Каждое сочинение пишется на отдельных сдвоенных тетрадных листках. На первой титульной странице учителя указывают свои ФИО, номер и адрес школы. Написанные сочинения складываются директором в отдельную папку, к которой прилагается учетная записка. После этого папка хранится в кабинете директора под его личную ответственность вплоть до приезда специального курьера Наркомпроса. Директорами и комсомольским активом сочинения учителей не оцениваются и не проверяются.

Приложение 1. Темы сочинений.

1. «Достижения советской школы за последние десять лет. Мой вклад в общеобразовательный процесс».

2. «Моя семья до и после 1917 года».

Дочитав, Банов спрятал приказ в сейф, положив его поверх сочинения ученика 7-Б класса Роберта Ройда, а сам полез на крышу. Дождь не шел, а значит крыша была сухая.

Кларе он позвонил следующим вечером после ухода работников Московской санитарной станции. В кабинете пахло химикатами, но Банов не обращал на это внимания.

— Алло, — раздался в трубке приятный женский голос.

— Добрый вечер! — довольно пробасил Банов.

— Василий Васильевич! Здравствуйте! — голос у Клары был радостный, не то, что во время их знакомства. — Ой, у нас здесь сегодня такое было!

— Что? — поинтересовался Банов.

— Соседа забрали на отселение за нарушение санитарных норм. Обработали всю квартиру против блох и тараканов, теперь все так пахнет! Да, и сказали, что я могу претендовать на освободившуюся площадь!

— Ну вот и хорошо! — произнес Василий Васильевич, не совсем понявший, что там произошло со Шкарницким. — А у меня для вас хорошая новость! Угадайте!

— Ну… не знаю, честное слово, — после паузы забормотала Клара. — Скажите!

— В субботу семнадцатого мы с вами прыгаем с парашютами!

— Ой! Правда?! Как вам удалось?

— Я же обещал! — с ощущением гордости за свою верность слову произнес директор школы. — А как там Роберт?

— Хорошо. Уже все тройки исправил, его же выбрали комсомольским вожаком класса…

— Вот видите! — снова довольным голосом проговорил Банов. — Ну ладно, я вам в пятницу позвоню вечером и сообщу, где встречаемся и в котором часу.

— А до пятницы мы не увидимся? — спросила Клара. Банов помолчал несколько секунд, вздохнул.

— Я, честное слово, хотел бы. Обещаю, если будет время, я вам раньше позвоню!

— Ну хорошо! До свидания! — проговорила Клара. В тишине кабинета Банов пил чай и думал об этой интересной женщине. Она уже хотела встречаться с ним, с Бановым, почаще, но это немного пугало Василия Васильевича. Он боялся, что частые встречи в конце концов сделают из них обычных хороших друзей, и тогда пропадет эта как бы сумасшедшая романтика. Нет, Банов знал наверняка, что позвонит ей только в пятницу вечером. Позвонит, извинится, что был очень занят всю неделю, и сообщит место встречи в субботу, и уже тогда, в субботу, даже трудно, да и страшно представить — они будут вдвоем в небе под куполами парашютов, и, может быть, у них будет даже немного времени, чтобы поговорить, помечтать во время полета. Совершенно сумасшедшая идея, но как легко она воплощалась в жизнь! И что для этого потребовалось? Почти ничего. Один телефонный звонок в Наркомпрос. Снова ощутив гордость за самого себя, Банов улыбнулся широко и искренне.