— Слушай, я прекрасно понимаю, что тебя что-то привело на наши холмы, — кивает Джерри. — И я никогда не спрашивал тебя, почему ты здесь, и никогда не пытался докопаться до этого сам — потому что ты всегда был хорошим членом нашей общины. Но теперь мне нужно, чтобы ты перестал прятаться. Ты должен мужественно принять то, от чего ты там сбежал, черт подери. Ты должен помочь мне. Под угрозой жизнь молоденькой девушки.

— Я живу здесь вовсе не потому, что совершил какое-то преступление.

Полицейский пожимает плечами.

— Мой дед говаривал, что наша земля не прощает ошибок, но на ней можно обрести прощение. Приходи с открытой душой, поживи здесь достаточно долго, и солнце и пустыня выжгут все, что ты принес собой.

— Некоторые вещи не заслуживают прощения, — отвечаю я.

Джерри сочувственно смотрит на меня. Я верю в его искренность, вот только он понял все неверно.

— Так что же ты совершил, Стив?

— Ничего я не совершал. Я допустил, чтобы кое-что совершилось, и если мне придется общаться с твоими дружками-копами, все это снова навалится на меня.

— Так ты сообщник.

— Только не в том смысле, в каком ты думаешь. Ничего противозаконного.

— Девочка…

— Я сказал тебе правду. Я был в пустыне. Рувим и я не похищали ее. На твоем месте я как следует потряс бы ее старика.

Я отодвигаю стул под собой и встаю.

— Сядь, — велит Джерри.

— Нет, с меня хватит.

— Не заставляй меня бросать тебя в камеру!

— Ты вправду думаешь, что камера меня удержит?

Он определенно вспоминает, как мы с Калико появились буквально ниоткуда на стоянке Центра общины.

— Не делай этого, — говорит полицейский. — Я могу тебе помочь.

Рука его ложится на кобуру.

— Слушай, — говорю я, — давай по существу. И ты, и мы прекрасно знаем, что если нас получат другие копы, мы автоматически будем признаны виновными. Они только и увидят какого-то отшельника да индейца — и простое решение свалившейся проблемы. Да они даже слушать нас не станут, и ты ни черта не сможешь для нас сделать.

— Я не могу позволить тебе уйти, — заявляет Джерри. Он хватается за рукоятку своего пистолета, но прежде чем успевает вытащить оружие, Рувим оказывается подле него и просто давит рукой полицейскому на плечо, так что тот не может ни достать пистолет, ни встать. Пускай псовые братцы и не майнаво, они все равно быстрее и сильнее обычного человека. Джерри упорно, но тщетно сопротивляется. Свободной рукой он пытается освободиться от хватки Рувима, однако с тем же успехом мог бы и стараться приподнять свой патрульный автомобиль.

— Да вы с ума сошли, что ли? — сдается в конце концов Джерри. — Это же сопротивление аресту. Сами же говорите, что вам нечего скрывать, так какого черта все перечеркиваете своим побегом?

Рувим наклоняется поближе к нему.

— Существует два мира, — говорит он. — И мы оба прекрасно это знаем. Сейчас ты пытаешься заставить обитателя одного мира подчиниться законам другого — а этому никогда не бывать. В моем мире человек не станет делать неправильной на его взгляд вещи только потому, что ему велят так поступить. Хочешь сунуть нос в вонючую жопу Сэмми — пожалуйста, дело твое, но нас ты в нее не затащишь.

Джерри вновь пытается оторваться от стула, но хватка Рувима не оставляет ему шансов.

— Да пошел ты! — вопит полицейский. — Сэмми тут ни при чем!

— Ах, вот как? Тогда, может, поговорим с ним все вместе да посмотрим, что он скажет, — Рувим бросает на меня многозначительный взгляд. — Стив!

Пару секунд я хлопаю глазами, потом до меня доходит, и я быстро обхожу стол и хватаю псового вожака за бицепс. И он тут же перетаскивает нас в иной мир. Стул Джерри путешествия не совершает, и полицейский немедленно валится на задницу на песок. На удивление, он быстро приходит в себя и поднимается на ноги. Рука его снова тянется к пистолету, правда оружия в кобуре уже нет.

Рувим завладел пистолетом сразу же после перехода и теперь выщелкивает из него обойму и швыряет ее в кусты. Затем проверяет патронник и, найдя таковой пустым, возвращает пушку Джерри.

— Ну а теперь поболтаем с Сэмми, — говорит он.

Полицейский ошалело оглядывается по сторонам, и я вполне понимаю его замешательство. Участка племенной полиции как не бывало, равно как и всего привычного его глазу. Куда ни кинь взгляд, всюду на многие километры простирается лишь пустынный кустарник.

Какое-то время Джерри таращится на бесполезный пистолет, затем сует его в кобуру и отряхивает пыль с джинсов.

— Ну и где мы, черт побери? — вопрошает полицейский с непроницаемым видом, хотя явно кипит от злости, что неудивительно после снесенного унижения.

— Мог бы и не спрашивать, — отвечает Рувим, — но это мой мир, — он разводит в стороны руки. — Здесь мы поступаем по-другому. О человеке у нас судят по весомости его слов и поступкам. Поэтому-то мы с Сэмми будем разговаривать здесь.

— Это ничего не изменит.

Рувим кивает.

— Ну тогда мы закончили. Пошли отсюда, Стив.

— Стойте! — кричит Джерри. — Вы не можете бросить меня здесь!

— Почему же? — вопрошает Рувим с неподдельным интересом. — Сам-то собирался передать нас управлению шерифа и умыть руки. Мы поступаем аналогично.

— Только я не… — начинает Джерри, но тут же осекается.

— Не похищал белую девочку? — заканчивает за него Рувим.

Полицейский опускает глаза, а Рувим обращается ко мне:

— Вроде как человек считается невиновным, пока не докажут обратное? Сдается мне, только не в случае, когда у кое-какого индейца водятся деньжата! Тогда он может замутить любое дерьмо, и его шестерки подсуетятся и сделают, как ему выгодно.

— Ты же знаешь, что это не так! Просто стандартная процедура допроса подозреваемых в случаях, подобных этому.

— Да ты хоть слышишь, что несешь? Почему бы тебе не выразиться простыми словами, а не пытаться прикрыть свою брехню полицейским жаргоном?

— Я не…

— И как я уже сказал, что-то было не видать Сэмми у тебя в участке.

— Я же объяснял! Его допросили в управлении шерифа.

— Вот-вот, а ты взял показания у нас.

— Они все равно хотят вас допросить.

— Вот и прекрасно, — кивает Рувим. — Мы их подождем.

Джерри утирает пот со лба и смотрит на меня, надеясь на поддержку. Однако я и бровью не веду.

— На этот раз ты прикрываешь не того индейца, Джерри, — продолжает Рувим. Глаза его пылают гневом. — И не надейся, что я позабуду, как ты притворялся, будто веришь нам. Твой дедуля от стыда бы сгорел, увидев, какой мразью ты стал.

Удар ниже пояса, и он