Но я уезжал из Луганска в приподнятом настроении. Стали вырисовываться конкретные мысли по поводу того, что мне делать и как выводить завод на совершенно новый уровень. Эти мысли были весьма обнадёживающими. Однако нужно всё просчитать, составить отдельный бизнес-план и тогда будет всё видно. Меня, как оказывается, неплохо научили работать с бумагой и видеть перспективу, вчитываясь в текст! Теперь мой бизнес-план подвергнется доработке и станет действенным ориентиром развития всей губернии. У меня такой бонус на старте! Луганский завод… Да только тушенка, сгущенка… Много чего…

— Ну рассказывай, Петро, как там дома? — спросил я, когда наблюдал, как бойцы с трудом укладывают коробки с моими пожитками в карету.

Петро я отправлял домой в поместье ещё до того, как я с другими бойцами отправился в Луганск. Не то, чтобы у меня была большая нужда в этом, но всё же немного сердце щемило, как там дома. И я мог бы подавить в себе все эти не особо понятные мне эмоции и переживания, но, мне нравилось ощущать, что есть дом. Так что я даже наслаждался этим чувством и искренне переживал.

— Алексей Михайлович Алексеев приехали, Елизавета Дмитриевна с ним же, — заговорщицки сказал Петро, делая, паразит такой, паузу.

Но я не доставил ему этого удовольствия. Не стал выпытывать, что и как, а сделал вид, что мне просто это не интересно.

Вот я поражаюсь: человек кажется несколько недалёким, глуповатым, слабым, если он лебезит. Но, стоит этому же человеку почувствовать себя, если не равным, то хотя бы нужным, стоит к нему проявить чуточку понимания, выслушать, попытаться понять… Вот тогда можно увидеть, что он не глуп, что он умеет шутить, и вовсе тебе с этим человеком не так уж и некомфортно.

Такие метаморфозы случились с Петро. Он от природы наделен гибким умом, и если бы не просто выучился читать и писать, а продолжал заниматься своим образованием, то, я уверен, что не хуже какого дворянчика мог бы и на французском лепетать и, что намного важнее, мосты с дорогами проектировать.

И я даже задумываюсь над тем, чтобы послать некоторых из своих людей обучаться в Харьковский университет. Я узнавал, там, действительно, серьёзная нехватка студентов, поэтому, если я оплачу обучение, то возьмут, не откажут. Вот, если бы на место претендовал кто-нибудь из дворянского сословия, то моих мещан подвинули бы. А Петро свободный и приписать его в мещане теперь я могу без труда. А так, когда конкуренции нет, то можно и мещан брать на обучение, главное, чтобы платили.

Так что я хотел бы сделать что-то похожее на советскую систему обучения, когда государство платит за обучение, а после само решает, куда именно этого специалиста по окончанию обучения, направлять. В моем случае, можно составлять договор, по которому я плачу за обучение, но на выходе получаю своего работника, пусть сроком на десять лет. Мне нужны врачи, инженеры… Много кто нужен. И стоило бы навестить Харьковский университет, да и Киевский, поговорить с выпускниками, предложить контракт.

— Да куда вы кладете? — вызверился я, когда конструкция из коробок и ящиков, выстраиваемая сзади кареты, упала.

Нет… Уже в этом месяце я запущу производство чемоданов, пусть пока кустарное. Луи Виттон… Подвинься! Я еще и колесики к чемоданам придумаю. Правда, по неимении обустроенных дорожек стоит их сделать большими, чтобы не засорялись, но это еще проще будет. Бизнес? А, то!

— Петро, на первой остановке в дороге я на тебе буду отрабатывать приемы! — не теряя настроя, появившегося после падения моего багажа, злобно сказал я.

— Простите, барин! — повинился Петро.

На самом деле, я не проявлял видимого интереса к тому, что Лиза и ее дядя остановился у меня в поместье. Но это только видимость. Я боролся с тем внутренним волнением, которое выдавал мой молодой организм. В какой-то момент, уже думал о том, как лучше свежевать командира своих дружинников: с головы начинать снимать кожу или же по конечностям это делать.

— Я покорнейше попросил их оставаться на месте, обещая, что уже в скором времени вы появитесь. Они любезно согласились. Елизавета Дмитриевна спытывала у меня про вас… — говорил Петро.

— Ты сказал господину Алексееву, что я стал личным помощником губернатора? А ещё, что я поехал с ревизией на Луганский завод? — спросил я.

— Как есть сказал! — с хитрой улыбкой сказал Петро.

Причины ухмылки были читаемы. Петро прекрасно понимал, что Алексеев ищет лучшую партию для своей племянницы Лизонки, которая для него, вероятнее всего, лишь только товар. И тут уже я, который, может, даже и бесцеремонно, слишком прямолинейно, но показал, что был бы не против связать свою жизнь, или хотя бы рассмотреть этот вопрос, с Елизаветой Дмитриевной.

И вот Алексеев получает известие, что я становлюсь далеко не самым последним человеком губернии. Полномочия помощника можно расценить по-разному: с одной стороны я мог стать что-то вроде секретаря Якова Андреевича Фабра, и это не сказать, что серьёзная должность; с другой стороны, я еду с инспекцией на Луганский завод. А вот это уже должно быть в понимании прагматичного, рационального и меркантильного Алексеева очень важным эпизодом.

Так что он останется в моем поместье, дождется. Алексееву нужно будет понять, достойный ли я купец для его товара. Да и мне нужно понять, тот ли товар я берусь приобретать? При нашей последней встрече Лиза была столь холодна, настолько неприятна в своём поведении, пусть и предельно прекрасна внешностью, но все равно, она несколько остудила мои желания.

При этом я подхожу к делу женитьбы скорее прагматично. Нет, это не значит, что я готов жениться на девушке, от которой воротит, но готов заключить брачный союз с привлекательной особой, если это выгодно, даже если никаких чувств к будущей жене и не испытываю.

После посещения Луганского завода у меня были планы съездить ещё в Ростов, дабы там навести порядок. Мне были известны и имена бандитов, и чем они занимаются, каков улов с контрабанды имеют. Вся подноготная ростовского криминалитета была известна не только мне, это общедоступная информация, как когда-то был в девяностые годы XX века. Помню, что пресловутые «лихие девяностые» все знали по именам, по погонялам, бандитов, как они выглядят, чем именно занимаются, кого убили, избили, поставили «на счетчик»… Все знали, но ничего не предпринимали. Так и в этой ситуации. Единственный, кто вообще что-то предпринял, это я, когда решился уничтожить наиболее одиозную банду бандитского