Ответить не успела, в прихожей звякнул колокольчик. Бес нахмурился и пошел открывать. Я же словно приросла к полу, не в силах сдвинуться с места. Наверняка сосед! Дождался, когда муж вернется домой, и теперь пришел жаловаться.

Предчувствия меня не обманули. Бес пригласил кого-то в дом – мужские голоса слышались сначала из прихожей, потом из гостиной. Говорили недолго, вскоре Бес появился на кухне.

– Ты выходила из дома во внутренний двор? – спросил он тихо.

Осмелилась посмотреть на него и тут же опустила глаза долу. Нет, он не злился. Его настроение выдавали лишь глаза – уставшие и потемневшие. Мол, ничего другого от никчемной девчонки и не ожидал.

– Да.

А что я могла еще ответить? Меня видели.

– Почему? Была причина?

– Да. Уголь… В доме не было, а без него…

– Ясно, – перебил меня Бес. – Пойдем. – И шепнул на ухо, когда я подошла к нему: – Глаза не поднимай и не перечь.

Гостей двое. Я видела только их ноги в вычищенных до блеска сапогах.

– Моя жена не отрицает свою вину, – произнес Бес. – Она будет наказана. Благодарю вас за визит.

– Пятьдесят и при нас, – услышала я хриплый мужской голос.

– Нет, – спокойно возразил Бес, – тридцать и наедине. Это послушная женщина, нарушение такого уровня первое, причина может считаться уважительной. Вы же видели, она несла уголь, которого не было в доме. Иначе я остался бы без ужина.

Лойи всемогущий, они торгуются, как на базаре! Я же живая, я тут стою. Чтоб вам всем провалиться с вашими обычаями!

– Хорошо, тридцать наедине, но мы подождем, – милостиво согласился сосед. – И два часа на всеобщее порицание.

А это они о чем? Они… подождут? Пока муж будет меня пороть? А потом… на площадь к позорному столбу? С трудом сглотнула, ощущая, как язык царапает небо.

– Часа будет довольно. Джамила, принеси гостям чаю, – велел мне Бес, дотронувшись до плеча.

Пожалуй, если бы не прикосновение, так бы статуей и торчала посреди гостиной.

– Да, лийон, – выдавила я принятое обращение и удалилась на кухню.

Руки и ноги дрожали, разум отказывался понимать дикие обычаи. Как так можно? Прийти в дом, нажаловаться на женщину, а потом сидеть и чаек попивать, пока в соседней комнате ее бьют? Когда читала об этом в книжках, и то с трудом верила. Думала, привирают, хоть Бес и утверждал обратное. И только оказавшись на месте женщины-вещи, поняла, насколько все ужасно.

Чай заварила по всем правилам, собрала поднос, уставив его вазочками со сладостями и выпечкой. Отнесла все в гостиную и снова замерла в ожидании приказаний мужа.

– Прошу вас, угощайтесь. Джамила, иди за мной.

От тихого и спокойного тона бросало то в жар, то в холод. Вслед за Бесом я послушно зашла в спальню, он закрыл дверь, и только тогда я подняла голову. Бес не смотрел на меня, рылся в сумке с вещами. Потом повернулся, бледный, губы плотно сжаты, а в руках – хлыст.

И тут я совершенно потеряла голову от страха.

– Не надо… – прошептала одними губами.

Бес слегка наклонил голову набок и прищурился.

– Не надо, пожалуйста, – уже громче, отступая назад и вжимаясь спиной в дверь.

Бес шагнул ко мне, схватил за локоть и развернул лицом к двери.

– Не надо! – взвизгнула я, обмирая.

Хлыст рассек воздух и звонко щелкнул.

Закричала от ужаса и осеклась. Боли не было.

– Вот так и продолжай орать, – прошипел Бес, наклонившись к моему уху. – Громче и жалостливее. И заплачь, если сможешь.

Хлыст снова щелкнул. Да что же это такое? Магия? Не может быть! Пользоваться силой тут нельзя. Тогда как? Я же слышу звук – так хлыст может впиваться только в тело.

– Ори, я сказал. – Бес чувствительно тряхнул меня за плечо.

Он держал меня так, чтобы я не могла посмотреть, что происходит сзади. И все же я извернулась и взвизгнула по-настоящему, когда увидела, как он опускает хлыст на свое бедро.

Слезы брызнули из глаз:

– Не надо!

– Уже лучше. Так и продолжай.

Сильная рука прижала меня к двери, и больше я не могла пошевелиться. Но кричала и плакала по-настоящему – мне даже казалось, я чувствую боль от ударов. Бес благородно принял на себя то, что должно было достаться мне, и у меня сердце разрывалось от жалости и от стыда.

Когда «порка» закончилась, Бес рывком развернул меня к себе лицом. Я увидела капельки пота на его лбу и над верхней губой и безумство в глазах.

– Прости, мышонок, – еле слышно прошептал он, – сейчас тебе будет очень больно, но иначе никак.

И он отвесил мне пощечину. Я закричала от неожиданности, схватилась за щеку и тут же получила еще одну оплеуху – по другой щеке. Действительно больно! Заплакала еще сильнее, размазывая по лицу слезы. Бес отшвырнул хлыст и выволок меня в гостиную.

Я громко всхлипывала, прижимая ладони к горящим щекам. Неужели кошмар еще не закончился? И куда меня тащат? Мужчин в комнате я даже не заметила, Бес быстро вывел меня в прихожую, а потом и на улицу, за калитку.

– Мышонок, вот тут, – он показал на каменный постамент, – тебе придется простоять час. Ты сильная, ты выдержишь. Я приду за тобой, когда время истечет.

Он помог мне взобраться и вернулся в дом, а я осталась одна на улице – оглушенная, заплаканная, растрепанная. Происходящее все еще плохо укладывалось в голове и казалось сном. Надо проснуться, и кошмар закончится. Ущипнула себя и убедилась – не сплю. Заодно поняла – идет дождь, мелкий и противный, и уже стемнело.

Странные люди! Выходить из дома нельзя, а наказанных выгоняют на улицу в домашней одежде, даже без уродливого плаща с капюшоном. Вскоре я промокла и продрогла. Зубы стучали и от холода, и от плача. Так и не смогла успокоиться – корила себя за то, что не послушалась и вышла во двор, жалела Беса, содрогаясь от мысли, как ему больно, а ведь еще приходится притворяться перед соседями, будто все в порядке, проклинала Мурильмию с ее порядками и обычаями.

Спустя какое-то время послышались голоса – Бес провожал гостей. Пригладила волосы, выпрямилась и одернула платье. Соседи ушли, Бес снова зашел в дом.

Дождь вымочил одежду до нитки, морозный весенний ветер превратил ее в ледяную корку. Замерзла так, что не чувствовала ни рук, ни ног. Все силы уходили лишь на то, чтобы удержаться и не упасть. А потом просто поняла – все, больше не могу. И стала медленно оседать.

Не хочу… Не хочу… Не хочу…

Я отчаянно сопротивлялась, не желая возвращаться из забытья. Однако кто-то определенно желал иного. Дернулась и отпихнула руку с пузырьком. Едко пахнущая жидкость все же заставила меня очнуться.

Перед глазами все плывет и путается так же, как и мысли в голове. И в ушах гудит. Сквозь шум пробивается знакомый голос. Не понимаю, что мне говорят. И тела не чувствую – только холод, который пробрался до костей и заставляет меня трястись от озноба.