– При дворе ко мне тоже будут относиться с ненавистью и презрением, – промолвила Кили со слезами на глазах и стала снимать с пальца обручальное кольцо.

– Не смейте этого делать! – остановил ее Ричард, схватив за руку.

– Ваше решение жениться на мне было ужасной ошибкой, – настаивала она.

– Позвольте мне самому судить об этом, – заявил Ричард и провел пальцем по нежной шелковистой щеке Кили. – Сейчас вы просто очень расстроены выходкой Морганы, и это понятно.

Вздохнув, Кили прижалась к его груди и немного успокоилась.

– Мне не дает покоя собственная нетерпимость. Не следовало терять самообладания. Смогу ли я когда-нибудь искупить этот грех?

– Вам нет никакой необходимости беспокоиться об искуплении грехов, дорогая, потому что вы святая.

Кили усмехнулась.

– Может быть, вы добавите главу обо мне в вашу любимую книгу? – спросила она.

Ричард поцеловал ее в щеку.

– Ложитесь спать. И помните, если вы захотите расправиться с Морганой, королева Елизавета – мой близкий друг…

Тем временем герцог Роберт, протащив упирающуюся Моргану по коридору первого этажа, втолкнул ее в библиотеку. Указав дочери на стул, стоявший у камина, он прорычал:

– Садись, и если тронешься с места, я изобью тебя до смерти!

Когда Моргана села, герцог взял с полки старую Библию и сунул в руки дочери.

– Читай и обдумывай свое поведение.

С этими словами он стремительно покинул комнату.

Злоба кипела в ней. Она чувствовала себя оскорбленной тем, что с ней так грубо обошлись в присутствии барона. И все это по вине незаконнорожденной девицы, явившейся к ним в дом. «Она украла мои платья, – думала Моргана, – моего суженого и даже любовь отца».

Охваченная яростью, Моргана швырнула Библию на пол. И тут увидела, что из книги выпал старый пожелтевший пергамент, лежавший между ее страницами. Моргана подняла документ и без особого интереса взглянула на него.

– О Боже… – прочитав первые строчки, прошептала она и задохнулась от ужаса, а затем, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Дверь библиотеки распахнулась, и на пороге появился Уиллис Смайт. Он подошел к Моргане и опустился на колени рядом с ней.

– Не плачьте, дорогая моя, – промолвил он, положив руку ей на плечо. – Если бы вы были немного сдержанней, то…

– Вы ничего не понимаете, – рыдая, сказала Моргана. – Это страшный скандал. О, что же мне делать?!

– Как только леди Кили выйдет замуж за Деверо, никто не осмелится называть ее…

– Да мне плевать на эту девицу!

– В таком случае что привело вас в такое отчаяние? – вкрадчиво спросил Уиллис, его синие глаза, казалось, лучились искренним сочувствием. – Доверьтесь мне, моя дорогая леди.

Моргана протянула Уиллису пожелтевший пергамент и, пока он читал, внимательно следила за выражением его лица. Сначала Уиллис пришел в недоумение, а затем понял, какой документ попал к нему в руки.

– Это брачный договор, – сказал барон. – Вас расстроило то, что герцог Ладлоу был женат на матери Кили?

– Ее мать умерла совсем недавно, – прошептала Моргана, страшась увидеть осуждение в глазах Уиллиса. – Кили – законная наследница моего отца, а я и Генри… – Она замолчала, не в силах продолжать.

– Его сиятельство никогда не сделает ничего, что поставило бы под сомнение права его наследника Генри, – заверил ее Уиллис. – Я никому не выдам вашу тайну. Она умрет вместе со мной.

– Сожгите этот документ, – попросила Моргана.

– Мы не можем уничтожить его прямо здесь. Это опасно, – возразил Уиллис, складывая пергамент и убирая его к себе в карман. – Доверьтесь мне, я обо всем позабочусь.

Уиллис страстно поцеловал Моргану и прижал девушку к своей груди, а она доверчиво положила ему голову на плечо.

«Никогда больше мне не нужно будет попрошайничать и трястись над каждой монетой, – думал он, поглаживая Моргану по спине. – То, что лежит у меня в кармане, не просто даст мне средства к существованию, но обеспечит безбедную жизнь».

– Доверьтесь мне, моя дорогая леди, – шептал Уиллис, зарывшись лицом в пышные белокурые волосы Морганы. – Я пекусь только о ваших интересах.

– Я всем сердцем доверяю вам, сэр, – сказала Моргана, прижимаясь к его сильной мускулистой груди.

«Я всем сердцем люблю его», – призналась себе Кили, и эта мысль поразила ее словно гром среди ясного неба.

– Pour tousjours, – прошептала она. – Навсегда.

У окна своей спальни Кили ждала восхода, дрожа от утреннего холода. Но долг был превыше всего. Восточный край неба уже порозовел, и скоро над горизонтом должно было появиться солнце.

Когда именно английский граф занял столь важное место в ее жизни? Этот вопрос не давал Кили покоя. Он достойно вел себя накануне, несмотря на разгоревшийся скандал, но Кили прекрасно знала, что чувства мужчины столь же непостоянны, как переменчивая погода. Будет ли граф с такой же нежностью относиться к своей жене, когда она станет мишенью шуток и издевательств при дворе?

Кили не могла полностью положиться на него. Да, граф сдержал слово и не стал привлекать к суду ее кузенов. Его, казалось, не смущало происхождение Кили. И все же она не верила англичанам. Меган связала свою жизнь с Робертом Толботом, и тот сделал ее несчастной. Кили не могла забыть об этом.

«Верь королю, который увенчан пламенеющей короной и обладает золотым прикосновением…»

Медно-рыжие волосы Ричарда Деверо напоминали пламенеющую корону, а королева окрестила его Мидасом, именем мифического царя, обращавшего в золото все, к чему он прикасался. Неужели именно граф явился Меган в видении? Кили боялась поверить в это. А что, если она привяжется к нему, а он окажется недостойным ее любви?

Чтобы разобраться в своих мыслях и чувствах, Кили необходимо было встретить рассвет не у окна, в закрытом помещении, а на лоне природы. Она хотела попросить богиню-мать поддержать графа, укрепить его дух.

Ричарду необходимо набраться мужества и терпения, чтобы не обращать внимания на злые языки и косые взгляды, направленные на его невесту.

Место, где можно было попросить богов о заступничестве, находилось в саду графа, там, где соединяли свои кроны береза, тис и дуб. Это было настоящее святилище, обладавшее магической силой.

Кили накинула свой белый ритуальный плащ с капюшоном прямо поверх ночной рубашки и, не обуваясь, как была босиком, подошла к двери. От сильного волнения ее била дрожь. В последний раз она совершала магический ритуал вечером, накануне встречи с отцом. Может быть, поэтому у нее сейчас было тяжело на сердце?